Однако Эдинбург не был для Артура убежищем, где он мог бы забыть свои заботы. Финансовая несостоятельность отца, его увольнение из Управления общественных работ сделали груз ответственности за семью, и так лежавший в основном на плечах Мэри, многократно тяжелее. В те времена приличных для женщины благородного происхождения способов заработать было совсем немного – и она в конце концов решилась открыть домашний пансион. В 1875 году в их доме снял комнату двадцатилетний студент-медик Брайан Чарльз Уоллер, которому оставалось учиться полгода. Увлеченный писательством и поэзией, он при этом был достаточно практичен, чтобы изучать медицину. Брайан происходил из респектабельной йоркширской семьи. Он был всего на шесть лет старше Артура, но, видимо, его отношения с Мэри Дойл вскоре получили новый, пикантный оттенок, о чем семейные хроники, разумеется, умалчивали. Сначала Артуру Уоллер понравился. Именно он посоветовал юноше, который уважительно именовал его «доктор Уоллер», заняться медициной19. В мае 1876 года, незадолго до отъезда из Фельдкирх, Конан Дойл писал матери, что доктор Уоллер непременно подтвердит, что ему, Артуру, будет «очень трудно сдать экзамены» на медицинский факультет, учитывая, что мальчик плохо знал тригонометрию и евклидову геометрию20. Мать нашла для него репетитора, и Конан Дойл успешно поступил в университет.
Вернувшись в Эдинбург в сентябре, после целого года отсутствия, Артур с нетерпением хотел увидеться со своей горячо любимой матерью, но оказалось, что ее нет дома: Мэри уехала с визитом в Йоркшир, в родовое гнездо семейства Уоллер в Масонгилле21. Артур же был или слишком невинным, чтобы понять, что это означает, или слишком замкнутым и гордым, чтобы делиться с кем-либо таким известием. Как это случилось, остается неизвестным, но довольно быстро Брайан Чарльз Уоллер стал не просто квартирантом в пансионе Дойлов, а другом семьи – он взял на себя все материальные заботы22.
Чарльз Дойл тем временем после вынужденного выхода на пенсию пытался иногда рисовать. В 1876 году он создал одну из своих наиболее веселых (и наименее странных) работ. Это яркая акварель, на которой множество пестро одетых людей катается на коньках23 по белоснежному льду озера Даддингстон-Лох, расположенного ниже крутого утеса на южном склоне «Трона Артура». Летом тут катались на лодках, вокруг плавали лебеди, а в зимних сумерках катались на коньках при свете факелов24. Говорят, что катание на коньках на льду как вид спорта было придумано в Шотландии, а Эдинбургскому конькобежному клубу уже во времена Артура Конан Дойла исполнилось не менее ста лет25. Артуру вообще нравилось, что в Эдинбурге можно было играть в футбол и гольф, взбираться на окрестные холмы по крутым тропам, играть в керлинг и кататься на коньках. Когда мать сообщила Артуру, что его отца уволили из Управления общественных работ, он ответил, что эти перемены в жизни, возможно, позволят Чарльзу Дойлу поскорей закончить тот эскиз с катанием на коньках26. Однако надеждам семьи на то, что после этого репутация Чарльза Дойла как художника восстановится, не суждено было сбыться.
Глава 6
Ни один человек из плоти и крови…
Думается мне, что вряд ли кто в жизни испытывает такое же полное, переполняющее душу счастье, как одаренный богатым воображением паренек, у которого мало свободного времени, и вдруг выдается часок, чтобы укрыться где-то в уголке с книгой, и он знает, что весь этот час никто не помешает ему читать1.
По дороге на занятия и в клинику Артур Конан Дойл ежедневно проходил мимо обители искушения на Южном мосту, номера домов 54 и 55. Там, под сенью Университета располагалась лавка книготорговца Джеймса Тина2. Здесь торговали и новыми книгами, но боˆльшую часть томов, расставленных в многочисленных комнатах, Тин разыскивал на разнообразных распродажах недвижимости и аукционах. Полки жалобно поскрипывали под грузом научных изданий, которые специально разыскивали – или случайно на них натыкались – получившие классическое образование ученые, завсегдатаи книжной лавки Джеймса Тина. Лишь строгий учет позволял избегать хаоса и путаницы среди такого множества книг. Так, одна из комнат была целиком посвящена книгам по медицине, другая – богословию, следующая – юриспруденции. Романов у Тина в продаже почти не было.