Св. Кадок столкнулся с морально неустойчивым правителем, Артур при встрече со святым играл на вершине холма в кости со своими приятелями Каем и Бедивером. Встретившись со Св. Падар-ном, Артур «положил свой алчный глаз» на тунику святого, когда же с ним столкнулся св. Каранток, то увидел в Артуре слабого правителя, неспособного прогнать дракона, опустошавшего его земли, и мелкого жулика, попытавшегося превратить переносной алтарь святого в кухонный стол. Св. Гиль-дас счел его правителем, не терпящим возражений, но мужем, чья жена была взята в Гластонбери королем Летней Страны Мельвасом.
Очевидно, что истории об Артуре пришли и укоренились в мире кельтов в начале XII века. По некоторым сведениям, Лаону, посетившему Западную страну в 1113 году, показывали трон Артура и его камин, возможно в Дартмуре, в Девоне; а в Корнуэлле он чуть не вызвал бунт, поскольку не поверил местному жителю, заявившему что Артур жив. Уильям из Малмсбери, «официальный» историк аббатства Гластонбери, знал Артура и исторического, и Артура, как он уничтожающе писал, «из лживых сказок». Свидетельства Ненниуса оценивал как точные, но считал, что тот чрезмерно увлекался литературным приукрашиванием и без того широко распространенным в то время.
Это литературное приукрашивание достигло своего расцвета в работе Джеффри Монмутского, который между 1130-м и 1136-м или 1138 годами написал свою величайшую работу, «Историю королей Британии». Джеффри, уроженец или Корнуэлла, или Бретони, или Уэльса, стал служителем церкви скорее волей случая; иногда он был ученым, иногда романтиком, и во время учебы в Оксфорде нашел способ обрести известность благодаря своему литературному гению. В чем выразилось это приукрашивание? Уильям Ныобургский, писавший около 1190 года, заявляет: «Очевидно, что все, написанное этим человеком о короле Артуре и его сподвижниках… выдумка, частично его собственная с целью польстить британцам». Это одно мнение. Сам Джеффри заявлял, что глава книги, называвшаяся «Пророчества Мерлина», основана на рассказах его друга Александра, епископа Линкольна; кроме того, он неоднократно заявлял, что источником для его «Истории» послужила «очень древняя книга на британском языке», которую ему дал другой его друг, Уолтер, оксфордский архидьякон.
Ученые продолжают спорить по поводу источников Джеффри, но существует общее мнение, что на книгу повлияло его собственное схоластическое образование (он был знаком с работами Гильдаса, Бида и Неениу-са), частично традиции кельтского мира, к которому он принадлежал, и огромное влияние оказали его собственное богатое воображение и литературные склонности. Сыграло заметную роль и его желание достичь успеха на литературном поприще. Джеффри посвятил свою «Историю» одновременно Роберту, графу Глочестера, незаконному сыну Генриха I, и Валериану, графу Меллента, сыну Роберта де Бомона. Эти люди обладали большой властью.
Работа Джеффри имела огромный литературный успех, по средневековым меркам она стала бестселлером, и до наших дней дошло более двухсот копий этой книги. Уильям Ньюбургский был одним из немногих, кто еще в то время счел ее ненадежной. В течение последующих более чем шести веков книга рассматривалась как реальная история, более того, она создала образ Артура, еще признаваемый большинством людей: титаническая фигура с чудесным мечом, защищенная магией Мерлина, правящим великим двором, покоряющим заморскую империю. В работе Джеффри было достаточно истории, чтобы сделать ее вполне приемлемой, и реализма, чтобы выглядеть совершенно правдоподобной. Частью этого реализма являлись топографические подробности жизни Артура. В отличие от предыдущих работ это уже не неопределенный уэльсец, а уроженец юго-запада, возможно, Корнуэлла. Он представлен наследником иного, почти независимого, королевства корнуэлльской династии, которая когда-то правила всей Британией. От начала до конца книги Артур был корнуэлец, уроженец Тинтагиля, и его последнее сражение, Камланн, проходило на реке Камель. Возможно, что собственное происхождение Джеффри заставило его предположить Кэрлон на Аске местом расположения замка Артура, но это было почти заблуждением.
Знаменателен выбор именно Тинтагиля. Его важность в истории кельтского Юго-Запада к XII веку еще могла сохраниться в памяти людей, а во времена Джеффри владельцем был не кто иной, как Реджинальд, другой незаконный сын Генриха I, сводный брат Роберта, графа Глочестера, женатого на наследнице Корнуэлла и быстро прибравшего к рукам графство Корнуэлл. И около 1141 года (не по совету ли самого Джеффри?) Реджинальд построил замок.
Джеффри применил политическую лесть, намекая на то, что норманнские короли являлись действительными наследниками великих королевств Британии прошлого, а норманнская знать — современным зеркалом их верных последователей. Не было ли продолжением этой лести предположение, что Артур смог выжить? Не мог ли он продолжать жить в добрых делах Дома, правившего страной? Но если так, то где же место его могилы? Джеффри не мог этого определить. Артур отправился на Авалон для того, чтобы вылечить свои раны. Джеффри, разумеется, знал о Гластонбери, но это был не Гластонбери.
ЗОВ ПРОШЛОГО
«…это находится глубоко погребенным, окруженное прекрасными садами в тенистой пустоте, омываемой летним морем…»
Во времена норманнского завоевания аббатство Гластонбери являлось богатейшим монастырем в стране. Установив свое правление по всему западному полуострову, саксонские короли были весьма удовлетворены тем, что их владения простираются так далеко от их дома, в низинах центрального Сомерсета. Король Кинвульф около 670 года пожаловал аббатству земли в Калмстоке, в Девоне, а его наследник Айн, после победы над Герантом Корнуэлльским, владение, находящееся еще западнее, между Тамаром и Лингером. Следующим пожертвованием стало другое крупное имение — Торидж Вэлли в Девоне примерно в 729 году, а в 855 году король Эгберт пожаловал еще земли на севере Девона — старый монастырь в Бронтоне. Однако со времен «земельной описи» эти земли ушли из-под руки аббатства: Бронтон перешел под власть Короны, Калмсток — к епископу Эксетера. Единственным имением аббатства в Девоне к 1086 был Аплайм, а в Корнуэлле владений не осталось вообще.
Аббатство оставалось уязвимым из-за завистливых взглядов новых соседей, тех, кто пришел из-за Пролива вместе с Завоевателем, чтобы победить и сменить англосаксонских землевладельцев, некогда добрых друзей и жертвователей для аббатства. Аббаты Этельвард и Этельнот, если верить сообщениям более поздних хроник, способствовали упадку монастыря еще до прихода Завоевателя, и противостоять требованиям новых землевладельцев он был просто не в состоянии. Аббата Этельварда хронисты аббатства упоминают в связи с тем, что он приказал выкопать останки короля Эдгара и поместить их в раку с мощами св. Винсента и св. Аполлинария. Аббат Этельнот продал некоторые из сокровищ аббатства, в том числе золотые и серебряные украшения, подаренные монастырю епископом Брайтволдом из Рамсбери за пятьдесят лет до этого.
Расплата за эти кощунства последовала соответствующая: Этельвард сошел с ума и вскоре после этого сломал себе шею, выходя из монастырской церкви. Этельнот, к большому неудовольствию монахов подаривший своей матери монастырское имение в Бэткомбе, вместе с Завоевателем удалился в Нормандию и оставался там до 1077–1078 года, пока не был смещен и возвращен в Кентерберийский кафедральный приход, где ранее служил причетчиком. Для монахов Гластонбери такая судьба вполне попадала под определение безумной.