Слышу тихий, осторожный стук в дверь.
– Сынок, все хорошо? – спрашивает мама, не в силах скрыть волнения в голосе.
Все хуже не бывает, и я не знаю, как найти выход… Я не знаю, как жить в ладу с собственной совестью. Но я молча вытираю лицо и, собравшись с мыслями, открываю дверь. Мама смотрит мне в глаза, и я знаю, что она видит, насколько я потерян. Я стараюсь ободряюще улыбнуться, но чувствую, что выходит крайне неправдоподобно.
– Я приготовила завтрак, но не смогу с тобой посидеть, у меня смена в магазине. – Она приподнимает руку и нежно поглаживает меня по щеке. – Я так рада, что ты дома, – поломанным голосом произносит она и тут же отворачивается, стараясь скрыть слезы.
Я ловлю ее руку, целую, а после притягиваю к себе и обнимаю.
– Я тоже очень рад, – тихо говорю я, поглаживая ее по спине.
Я никогда не знал своего отца, у меня всю жизнь была только невероятно любящая мама. И меня съедает совесть за то, что я позволил ей пережить. Она целует меня в щеку прямо как маленького ребенка, последний раз проводит рукой по волосам и с грустной улыбкой выходит из квартиры. Я всегда мечтал, чтобы она смотрела на меня с гордостью. Мечтал помочь ей выпутаться из бедности, сверхурочной работы и той жизни, которую она влачит. Но все мои мечты пошли прахом.
Есть совершенно не хочется, но я заставляю себя проглотить омлет, который мне приготовили с любовью. На сегодня у меня весьма простой план: найти работу. Я планировал обойти все спортивные залы, предлагая свои услуги. Возможно, помимо судимости, работодатели обратят внимание на мои боксерские данные. Костяшки моих пальцев покрыты корочкой – так бывает, когда разбиваешь их в кровь. Это, конечно, уменьшит шансы, но попробовать стоит. Нельзя сидеть на месте и ждать, когда все наладится, так как ничего не наладится само по себе. Выглядываю в окно: на улице серость и полнейшее уныние. Я так надеялся, что это место больше никогда не будет моим домом. Но у судьбы свои планы.
Здесь ничего не меняется. Шампиньи-сюр-Марн – пригород Парижа. Преступное гетто. Бетонные муравейники, серые безжизненные коробки, здесь чувствуешь себя угнетенным. В то время как молодежь из более обеспеченных семей сидит на террасах парижских кафе, подрастающее поколение в гетто сбивается в банды. Проституция, оборот наркотиков, воровство, убийства, нападения. В месте, откуда я родом, нет сказок о розовых пони, добрых принцах и прекрасных принцессах. Есть лишь отвратительная реальность людей, где ради денег готовы на все.
Я всегда мечтал оказаться как можно дальше от этих трущоб. Пять лет назад мне казалось, что моя мечта сбылась. Когда мне было восемнадцать лет, Хуго, мой тренер по боксу, сказал, что нам необходимо тренироваться в Штатах. Лучшие залы, высокий уровень подготовки, все чемпионы занимаются именно в США. И мы поехали в Сан-Франциско. Мне открыли визу на пять лет как перспективному боксеру. А Хуго отказали: прошлое у него не самое чистое. Но каждый гражданин Евросоюза имеет право безвизово приехать в Штаты и находиться там в течение трех месяцев на законных основаниях. Хуго приехал и не вернулся. В Штатах он сходил к адвокату, который помог ему с кое-какими бумагами. Я особо не вникал в дела тренера, но понял, что во Францию он сможет вернуться не скоро, а он и не хотел.
В Штатах у нас двоих началась новая жизнь. Мы участвовали в турнирах по стране, я выигрывал. Я даже привык к жизни в Сан-Франциско, изредка навещал маму, которая была за меня счастлива, а лето проводил с Луи и Адель. Но жизнь порой переворачивается с ног на голову. И вот я снова здесь, моя жизнь перечеркнута. С судимостью мне вряд ли вновь откроют визу, плюс ко всему я вылетел из боксерского клуба. И мне вдруг становится страшно, что я и сдохну в этом месте, в этих трущобах. Трясу головой, прогоняя слабость. Соберись, ты еще не все проиграл. Повторяю, как мантру, эти слова. Ты не проиграл, пока сам не решил, ты не проиграл, пока не разрешил своему оппоненту выиграть, ты не проиграл, если все еще готов бороться.
Быстро одеваюсь и выхожу из квартиры. Стены подъезда расписаны новыми граффити, запах мочи невыносим. Я перескакиваю через ступеньки, стараясь как можно скорее покинуть этот смрад, и, выскакивая из дома, резко останавливаюсь. Прямо перед моим подъездом стоит «мерседес» представительского класса. Я не один, как истукан, рассматриваю черный, до блеска вылизанный каркас, мне кажется, глаза всего района направлены в его сторону. Он не вписывается, он здесь чужой. Я не раз видел такие машины, но то были другие места, другой мир, в который однажды я хотел попасть. Дверь открывается, и мне навстречу идет водитель. Мужчина средних лет в отутюженном черном костюме – по нему видно, что он нервничает. Еще бы, даже утром здесь далеко не безопасно. Ради такой тачки его убьют голыми руками.