Корс Кант поспешил к южным воротам (не тем, что возле стадиона, а к другим) и был на месте к третьей цимбале. Анлодда же не появилась до полудня.
Одета она была ярче, чем на пиру. Туника на ней была светло-кремовая. Из-под туники выглядывала нежно-зеленая, цвета морской волны, сорочка. Между тем скромной такую одежду не назовешь: туника была чересчур коротка. Такие туники носили сородичи Анлодды – дикие, неотесанные кельты. Туника открывала длинные, крепкие, стройные ноги, чуть тронутые загаром. Сапожки Анлодда отчистила.
«И не по-кельтски, и не по-римски», – подумал бард, сердце которого болезненно заныло. Тунику Анлодды украшала вышивка – три маленькие зеленые лесные ящерки. Довольно богатая одежда для простой вышивальщицы. Такая больше подошла бы дочери всадника или сестре магистрата.
«О боги! Уж не позаимствовала ли она одежды у Гвинифры?» – Корс Кант в страхе оглядывался по сторонам, дабы удостовериться, что никто сейчас не видит Анлодду и не расскажет ничего ее госпоже.
– Готов? – небрежно поинтересовалась Анлодда. Корс Кант кивнул, все еще волнуясь за девушку.
– У меня кое-что есть для тебя, – продолжала она. – Подарок. Святые дары, точнее.
С этими словами она извлекла из торбочки маленький кувшинчик и вынула из него пробку. Вытрясла на ладонь что-то, похожее на кусочек высушенного мяса, и подала Корсу Канту. Тот уставился на подношение и понял, что перед ним какой-то незнакомый гриб.
Бард принюхался. Никакого запаха.
– Мне съесть это?
– Так, как если бы то была моя плоть, – сказала Анлодда, загадочно улыбаясь.
Корс Кант поднес гриб к губам, но Анлодда взяла его за руку.
– Ты веришь мне? – спросила она.
– Да, – поспешно ответил он. Слишком поспешно.
– Гусеницы превращаются в бабочек, – сказала Анлодда, отпустив его руку.
– В этом состоит их чудо. Головастики становятся лягушками. А нам, людям, приходится проглотить волшебное снадобье для того, чтобы с нами произошло превращение. Помни об этом, Корс Кант Эвин, ученик барда.
Он долго ждал. Желудок у него скрутило. Все ясно: она дала ему отраву, какое-то жевательное зелье. Ну и насколько же он ей действительно верил?
Она бесстрастно следила за ним, не выдавая своих мыслей.
«Глупый я бард, – распекал себя Корс Кант, – побоялся узнать, что это такое!» Но разве Гвидион испугался перед тем, как испробовать напиток речи и понимания?
Корс Кант жевал сушеный гриб, а тот был жестким, как кожа, и чем дольше жевал его Корс Кант, тем он становился горше. Юноша проглотил гриб и чуть не поперхнулся.
Анлодда потянулась к нему, быстро поцеловала в лоб – холодновато, по-сестрински.
– Пошли, добудем лошадей, – сказала она.
Они пересекли circus maximus , спустились вниз с холма и перешли улицу Флавия Валентиниана – мощеную дорогу, которая двадцатью годами раньше называлась улицей Вортигерна. А тогда Вортигерн привел в Кент купцов-саксов и перевернул весь мир вверх ногами.
«Даже улицы – и те рассказывают всякие истории», – размышлял Корс Кант. Анлодда положила руку ему на плечо. Он весь сжался от ее прикосновения, чуть не задохнулся, а она рассмеялась. «О чем я думаю? Ноги Анлодды стоят мириадов почивших Вортигернов. Подумать только! Ведь уже двенадцать месяцев миновало с тех пор, как остыла зола, оставшаяся после его погребального костра!»
Они миновали беленые, не разрисованные северные ворота, именовавшиеся Триумфальными, и вошли в Камланн – в город Камланн. Солнечные лучи, отражавшиеся от белокаменных стен, слепили Корса Канта. За годы жизни в Каэр Камланне бард научился избегать определенных районов города, предпочитая посещать только дворец, бани и библиотеку. Мирддин не поощрял увлечения учеников городской жизнью.
А теперь Анлодда вела его по улицам, где он бывал и раньше, но торопливо пробегал, мимо лавок, которые он видел и прежде, но никогда не разглядывал. Она держала юношу за руку, указывала на каждое здание и рассказывала его историю. Корс Кант изумленно смотрел на Камланн, которого никогда не видел.
– Посмотри! – воскликнула она в восторге. – Погляди, каждая insula – городская площадь, пересекается множеством дорожек – это следы от древних дорог, которые лежали тут прежде, пока вы не понастроили этих чудовищных римских сооружений! – Говорила Анлодда так, словно и сама видела город впервые. – Нет, признаюсь, я тоже уважаю дороги, которые не уклоняются в сторону перед такими мелочами, как горы или океаны, но ты только посмотри – видишь, как эти дороги нежно повторяют все изгибы и впадины земли Рианнон? Чего-нибудь это да стоит, если я не ошибаюсь, а я никогда не ошибаюсь. Корс Кант.