– Откуда тебе ведомы эти слова? Это тайна друидов, ее никому не поверяют!
Кто эти ей сказал слова?
Деревья, птицы иль трава?
Ты в храме Вечности стоишь Обряд священный совершишь!
– Сколько дорог ведет в Рим? – спросила Анлодда. Корс Кант вздрогнул и вернулся с небес на землю.
– Все, – ответил он, отчаянно желая увидеть возлюбленную, убедиться в том, что за спиной у него стоит именно она, а никто другой. Голос у Анлодды странно изменился, стал чужим. «Она – все еще она?»
Но кем еще могла стать Анлодда? Кем? А голос ее звучал как бы с заоблачных высот.
– А сколько дорог ведет к Свету? Он был готов ответить, но вовремя понял, что лучшим ответом будет молчание.
– Корс Кант Эвин, боюсь, такого просвещения тебе не вынести. Склонись и погаси свечу!
Он растерялся, неуклюже наклонился, сделал глубокий вдох… И тут же откинулся назад – Анлодда оттащила его.
– Не путай стихии. Корс Кант; даже гневу не позволяй объединять их! Погаси свечу пальцами, а не дыханием! Встань, выпрямись. – Голос Анлодды прозвучал еще более отчужденно и загадочно. Нет, то был не ее голос. Корс Кант задрожал – он понял наконец, кому принадлежит этот голос.
«ЭТО ХРАМ, ВЫСТРОЕННЫЙ ДЛЯ ЦАРЯ СОЛОМОНА, – ТАК ГОВОРИТ ИУДЕЙСКОЕ ПИСАНИЕ».
Юноша стоял, и по коже его пробегали порывы ледяного ветра.
Ее голос – нет, не ее – звучал прямо у него над ухом. Он вздрогнул: он мог поклясться, что она не сделала ни шагу из-за его спины.
«ПУСТЬ ГОВОРЯЩИЙ УСНЕТ. СЛУШАЙ МЕНЯ, НЕ ДВИГАЙСЯ, КОРС КАНТ ЭВИН! ЦАРЬ СОЛОМОН —ЭТО СОЛНЦЕ, А НАШ ХРАМ – ЭТО НОЧНЫЕ НЕБЕСА. ЧТО ВВЕРХУ, ТО И ВНИЗУ. СОЛНЦЕ – НАШ ОТЕЦ, ЛУНА – НАША МАТЬ. СЕМЬ ПЛАНЕТ ЖИВУТ ВНУТРИ НАС, И ВСЕ ОНИ
– ЧАСТИ НАШЕЙ ДУШИ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ?»
Что-то – вероятно, зелье – открыло разум Корса Канта для понимания этих слов. Каждое из них жалило больно, как змея, и впрыскивало в его сердце яд понимания.
– Я понимаю… – пробормотал он. И снова этот голос, чуть дальше:
«ВСЕ ДОСТИГЛИ ВЫСОТ НА ЮГЕ». А потом – слева:
«ВСЕ ЗАКРЕПИЛИСЬ НА ЗАПАДЕ».
А потом – справа:
«ВСЕ ВОЗНЕСЛИСЬ НА ВОСТОКЕ». Она завершила круг, встала перед Корсом Кантом, но почему-то промолчала про север, где стояла теперь.
– ПОДНИМИ ЛЕВУЮ РУКУ, – приказала Маха-Диана-Анлодда.
Корс Кант повиновался сразу же, не раздумывая. Ее пальцы на миг сплелись с его пальцами, губы запечатлели на его губах многообещающий поцелуй – знак будущего.
– ВЕРА, ЛЮБОВЬ ОХРАНЯЮТ ДВЕРИ МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ, – прошептала она и отступила.
За спиной у барда послышался громкий стук. Юноша вздрогнул. Нет, явно тут находился кто-то еще. Корса Канта затрясло как в ознобе. Анлодде он доверял, но кто же тот, другой?
– ПРИШЕЛ ЛИ ИЩУЩИЙ СЮДА ПО СВОЕЙ ВОЛЕ? – спросила она.
Корс Кант оторопел. Он должен отвечать? Растерянно, не совсем понимая, нужно ли это, он отвечал:
– Да, я.., то есть.., он.., пришел по своей воле.
– ЧТО ОЗНАЧАЕТ ТО, ЧТО ИЩУЩИЙ ПРОБИРАЛСЯ В ХРАМ ПО УЗКОМУ ТУННЕЛЮ?
Корс Кант молчал и думал. Он понимал, что вопрос важный – это явствовало из того, каким тоном он был задан. Однако разум Корса Канта стал подобен разуму новорожденного младенца. «Будь он проклят, этот гриб! Ничего в голову не приходит, не соображаю, что-что…»
Но ведь новорожденный приходит в мир.., обретая свободу.., как с небес попадают в море…
– Он родился. Он вновь родился, – прохрипел бард и моргнул. Верный ли он дал ответ? И откуда он взялся? Его губы произнесли его – это да. Но ответ явно родился не в его голове!
– ПОЧЕМУ ТВОЯ ЛЕВАЯ НОГА БОСАЯ?
– Но это же ты повелела мне разуться!
– А ТЫ СЛЕПО ВЫПОЛНЯЕШЬ ЧУЖИЕ ПОВЕЛЕНИЯ? РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, КАК ТЫ СМЕШОН? Может, второй вопрос ему просто померещился?
– Я ничего не вижу, – пробормотал он обиженно. – Тут темно?
– НИКТО НЕ ВИДИТ В ТЕМНОТЕ, – отозвался голос Анлодды.
И снова Корса Канта зазнобило – словно смерть коснулась его.
«Что-то прикоснулось ко мне – холодное, острое». Клинок задрал его тунику, кольнул кожу прямо над сердцем.
– В КОГО… ТЫ ВЕРИШЬ? – спросил голос, причем первые два слова прозвучали уверенно, а вторые два – после паузы, как бы по размышлении, – Я верю, – начал юноша и задохнулся, потому что кончик лезвия надавил сильнее. Еще чуть-чуть, и он бы проколол кожу!
– Я верю… – и снова предупреждающий укол. Корс Кант ничего не понимал и не знал, что говорить дальше. «А если я отвечу не так, как надо, – она, что, убьет меня?» Было похоже на то. Вопрос прозвучал с убийственной серьезностью, но еще страшнее было последовавшее за вопросом молчание.