Куга погнал коня вперед. На сей раз Питер решил не ждать и бросился навстречу врагу. Свернув вправо, он прокричал:
– Вива Эль Сид! – и добавил:
– Умри, кровавый ублюдок!
Только вряд ли кто-либо услышал его вопли.
Куга повторил маневр Питера и также поднял копье. Но прежде чем их копья скрестились, зловредный сакс сильно качнулся влево и нанес Питеру удар справа.
Сикамбриец тупо смотрел прямо перед собой. Он никак не мог теперь швырнуть в противника копье, не задев голову своего коня. Куга качнулся влево и вставил копье перед собой, словно бильярдный кий. Погнав коня вперед, на скаку он изо всех сил въехал копьем по нагруднику Питера.
Небо поплыло перед глазами. Питер накренился, еще, еще.., и наконец сполз с крупа Эпонимуса. Ударившись о землю головой, он пропахал по полю пятифутовую борозду.
Толпа зрителей испуганно взвыла. Теперь уже не небо, а поле кружилось перед глазами у Питера. Он отчаянно схватился за землю, боясь, что не удержится и взлетит в воздух. Очумело, с лицом, забрызганным кровью, он поднялся на колени и поморщился от боли. Поднял руку, пощупал шлем – там оказалась солидная вмятина. Толпа в страхе умолкла. Ланселота сбросила лошадь!
В висках грохотало. Но чей-то гневный, грубый голос заставил Питера подняться – то был голос его инструктора. Он, покачиваясь, встал, но на ногах удержался. Почувствовав, что руку его что-то оттягивает, Питер посмотрел и к своему изумлению увидел, что сжимает топор. «Когда это, черт подери, я успел его схватить?» А вот от щита на руке осталась только оборванная кожаная лента.
Куга придержал своего коня. Откинул шлем, оскалился, глядя на Питера. А потом пришпорил коня сапогами, на которых не было шпор, и погнал к пешему сикамбрийцу. Питер приготовился к тому, что сейчас ему будет нанесен смертельный удар. Без щита что ему оставалось – только спасаться от ударов разъяренного сакса.
Но тут по полю к соперникам бросилась фигурка в белой тунике. В одно мгновение Корс Кант оказался между Питером и Кугой.
– СТОЙТЕ! СТОЙТЕ! – восклицал юноша. Толпа взревела, но один голос перекричал все. То был голос Анлодды:
– НЕТ! УЙДИ С ДОРОГИ! УЙДИ, КОРС, ТУПИЦА! Но юноша поднял над головой жезл – так, словно думал, что он магически отразит удар сакса. Питер решил, что стал свидетелем последних мгновений жизни юного барда. Опять, опять повторялась история с сержантом МакДугалом.
Глава 39
Корс Кант следил за тем, как приближается Куга, опустив копье, приготовленное для удара. «Мне должно быть страшно», – думал он. Но почему-то вместо страха он испытывал странное спокойствие. Он крепко сжимал судейский жезл.
– Стойте! – снова прокричал он. Казалось, сакс не слышал его голоса из-за топота копыт своего скакуна, но Корс Кант знал: слышал, не мог не слышать.
Толпа умолкла. Корс Кант не спускал глаз с Куты – просто удивительно, как это сакс не сгорел в огне этого взгляда. А еще бард знал, что за его спиной поднялся Артус, воздел руку.., а еще он знал, что на поле выбежала Анлодда, сжимая в руке копье. Ни тот, ни другая не смогли бы остановить Кугу. Корсу Канту предстояло либо умереть, либо остаться в живых – в зависимости от настроения сакса.
Сакс размахнулся копьем. Оно готово было вонзиться в грудь юноши, но в последнее мгновение Куга поднял копье повыше, и оно вместе с Кугой промчалось мимо. Сакс издал оглушительный боевой клич.
Корс Кант не успел обернуться. Он видел перед собой турнирное поле, толпу, а за толпой – Каэр Камланн, вздымающийся к небесам подобно горе. Руки у юноши дрожали. Наконец он сумел совладать с ними и опустил.
– Уд-дар был не п-по правилам, – выдохнул он. – Зап-прещенный удар.
Он оглянулся. Лицо Артуса побагровело от гнева. Принцесса Гвинифра закрыла лицо ладонями – ей страшно было увидеть барда, пронзенного копьем.
Анлодда сделала вид, что копье вдруг стало ей не по силам и прекрасно сыграла роль «бедной и несчастной женщины». Она выронила копье и побрела, понурившись, к своему месту.
И тут словно заклинание перестало действовать. Толпа загомонила, закричала. А у Корса Канта подогнулись колени, и он тяжело опустился на землю. Он смотрел на Анлодду, а она не спускала с него глаз – бледная, словно двор замка в полночь. Наконец ей удалось высокомерно запрокинуть голову и пригладить растрепавшиеся волосы цвета осенней листвы.
Куга галопом пронесся по дорожке для колесниц. Поднял копье и воткнул в землю у ног Ланселота. Затем он спешился и демонстративно отбросил в сторону топор. Юноша облегченно вздохнул и обратился к Питеру: