Она подошла к Корсу Канту поближе, положила на его плечо руку. Какое-то время они молча стояли и любовались удивительным зрелищем.
Стены казались окнами, открывавшимися в бесконечные миры. Каждый кристалл улавливал свет других кристаллов, и все вместе они создавали сеть, не имеющую начала и конца, сотканную из переливов света – сказочную сеть короля-рыбака. И что с того, что на самом деле это не были драгоценные камни, а самые обычные кристаллы, выросшие в пещере? Красота вызывала в душе у Корса Канта щемящую боль, так болела бы глубокая старая рана.
Ручей струился по пещере – узенький, с ладонь шириной, а ближе к туннелю падал с небольшого уступа водопадиком. Отсюда и слышалось журчание.
Наконец Анлодда заговорила:
– То, что произошло в моей комнате.., ну, словом, я не хочу, чтобы такое снова повторилось. Понимаешь?
Корс Кант опустил глаза, страшась того, что она может сказать еще.
– Прости, моя принцесса.
– В следующий раз все должно.., то есть, если будет следующий раз. Ну ладно.., я была немного пьяна, а ты опьянел от музыки и страсти, и мне стало жаль тебя. Но я хочу повторения.., вернее, повторение уже пришло. Корс Кант. Посмотри. Ты видишь воду? Она прохладна, освежающа, и когда ты выпьешь ее, ты не почувствуешь привкуса извести. Но когда она вытекает из пещеры и впадает в озеро, она становится черной, испорченной.
Он кивнул. «К чему она клонит? Может, просто нервничает? А может, и сама напилась какого-нибудь зелья?»
Анлодда торопливо продолжала, как в бреду:
– Сними сапоги, попробуй, как холодна вода. Нет, Корс Кант, ты можешь потрогать воду, даже не снимая сапог!
«У меня сапоги протекают, – раздраженно подумал Корс Кант, – я, пока шел по туннелю, успел промочить их. Зачем же мне пробовать воду?»
Но он не мог не повиноваться. Треклятый гриб сломил в нем всякое сопротивление. Он наклонился и принялся стаскивать правый сапог.
– Нет, – сказала Анлодда. – Сними другой, так будет проще.
Корс Кант послушно стащил левый сапог и ступил в воду. Он поежился, вскрикнул, вытащил ногу. Вода была холодна как лед.
Он обернулся к Анлодде. У той покраснели щеки. Она облизнула пересохшие губы и сказала:
– Здесь я всегда ощущаю священный трепет. Серьезен ли ты в выборе своей дороги? Я хотела сказать – насчет нас с тобой?
Юноша надолго задумался. Анлодда молча ждала. «Меч ли ты, подобранный мною в пустыне? Или ты – жезл догадки? Сделав выбор, я не могу сделать иного выбора – это я знаю наверняка».
– Хотел бы я знать, – наконец пробормотал бард. – Мой разум затуманен и вывернут наизнанку.
– Ты доверяешь мне. Корс Кант Эвин?
– Доверяю, – прошептал он.
«Чаша ли ты моя, и могу ли омочить в тебе меч свой?»
– Жизнью клянешься? – допытывалась Анлодда. – Руками своими?
Руками? У него руки арфиста, руки барда. Чего это она вдруг заговорила про его руки?
– Ловушки, жерла, западни – куда ни глянь, кругом они. В них глупый сразу попадет, а посвященный – обойдет. «Ступай смелей в объятья тьмы, твои друзья отныне мы!»
Голос юноши дрогнул, но он собрался с силами и ответил:
– Я.., клянусь, я верю тебе.
«Мужество, отвага! Вот что ты такое, моя принцесса, моя богиня, мое спасение!»
– Тогда ты должен следовать за мной.
– Куда?
Она ухмыльнулась, и Корс Кант увидел, что ее зубы остры и похожи на собачьи клыки.
«О боги, надеюсь, что это все из-за гриба, пусть это будет только из-за него!» – мысленно взмолился бард.
– В Аркадию, – отвечала девушка.
Она поставила свечу на землю, и на ее лицо легли глубокие тени. И сама она стала похожа на тень из Гадеса. Протянула руку, коснулась щек Корса Канта.
– В служеньи Свету, Изиде, Марии, Диане трудились долго мы, сооружая храм Солнца, – произнесла она нараспев. – Мы – Строители Храма. Мы изучали эти божественные кристаллы, искали связь между камнями земли и звездами хрустальной тверди небес.
– Не понимаю, – прошептал Корс Кант. Ему стало страшно. Слова, произносимые Анлоддой, казались старше ее, древнее Артуса, древнее даже той земли, на которой стоял теперь Каэр Камланн. «Я хочу только тебя, мне не нужно никакое просвещение!» – мысленно умолял Корс Кант. Но он не мог произнести этого вслух.
Анлодда отняла руки, медленно пошла по кругу около Корса Канта, продолжая говорить странным, потусторонним голосом. Корс Кант не видел ее.
– Чего хочет посвящаемый? Он ищет опыта, ему его недостает. Но он посвящается в тайны внутренней сути Человека. Он хочет познать, что такое душа. Но это тебе известно от Мирддина и друидов, верно?
– Откуда тебе ведомы эти слова? Это тайна друидов, ее никому не поверяют!
Кто эти ей сказал слова?
Деревья, птицы иль трава?
Ты в храме Вечности стоишь Обряд священный совершишь!
– Сколько дорог ведет в Рим? – спросила Анлодда. Корс Кант вздрогнул и вернулся с небес на землю.
– Все, – ответил он, отчаянно желая увидеть возлюбленную, убедиться в том, что за спиной у него стоит именно она, а никто другой. Голос у Анлодды странно изменился, стал чужим. «Она – все еще она?»
Но кем еще могла стать Анлодда? Кем? А голос ее звучал как бы с заоблачных высот.
– А сколько дорог ведет к Свету? Он был готов ответить, но вовремя понял, что лучшим ответом будет молчание.
– Корс Кант Эвин, боюсь, такого просвещения тебе не вынести. Склонись и погаси свечу!
Он растерялся, неуклюже наклонился, сделал глубокий вдох… И тут же откинулся назад – Анлодда оттащила его.
– Не путай стихии. Корс Кант; даже гневу не позволяй объединять их! Погаси свечу пальцами, а не дыханием! Встань, выпрямись. – Голос Анлодды прозвучал еще более отчужденно и загадочно. Нет, то был не ее голос. Корс Кант задрожал – он понял наконец, кому принадлежит этот голос.
«ЭТО ХРАМ, ВЫСТРОЕННЫЙ ДЛЯ ЦАРЯ СОЛОМОНА, – ТАК ГОВОРИТ ИУДЕЙСКОЕ ПИСАНИЕ».
Юноша стоял, и по коже его пробегали порывы ледяного ветра.
Ее голос – нет, не ее – звучал прямо у него над ухом. Он вздрогнул: он мог поклясться, что она не сделала ни шагу из-за его спины.
«ПУСТЬ ГОВОРЯЩИЙ УСНЕТ. СЛУШАЙ МЕНЯ, НЕ ДВИГАЙСЯ, КОРС КАНТ ЭВИН! ЦАРЬ СОЛОМОН —ЭТО СОЛНЦЕ, А НАШ ХРАМ – ЭТО НОЧНЫЕ НЕБЕСА. ЧТО ВВЕРХУ, ТО И ВНИЗУ. СОЛНЦЕ – НАШ ОТЕЦ, ЛУНА – НАША МАТЬ. СЕМЬ ПЛАНЕТ ЖИВУТ ВНУТРИ НАС, И ВСЕ ОНИ
– ЧАСТИ НАШЕЙ ДУШИ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ?»
Что-то – вероятно, зелье – открыло разум Корса Канта для понимания этих слов. Каждое из них жалило больно, как змея, и впрыскивало в его сердце яд понимания.
– Я понимаю… – пробормотал он. И снова этот голос, чуть дальше:
«ВСЕ ДОСТИГЛИ ВЫСОТ НА ЮГЕ». А потом – слева:
«ВСЕ ЗАКРЕПИЛИСЬ НА ЗАПАДЕ».
А потом – справа:
«ВСЕ ВОЗНЕСЛИСЬ НА ВОСТОКЕ». Она завершила круг, встала перед Корсом Кантом, но почему-то промолчала про север, где стояла теперь.
– ПОДНИМИ ЛЕВУЮ РУКУ, – приказала Маха-Диана-Анлодда.
Корс Кант повиновался сразу же, не раздумывая. Ее пальцы на миг сплелись с его пальцами, губы запечатлели на его губах многообещающий поцелуй – знак будущего.
– ВЕРА, ЛЮБОВЬ ОХРАНЯЮТ ДВЕРИ МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ, – прошептала она и отступила.
За спиной у барда послышался громкий стук. Юноша вздрогнул. Нет, явно тут находился кто-то еще. Корса Канта затрясло как в ознобе. Анлодде он доверял, но кто же тот, другой?
– ПРИШЕЛ ЛИ ИЩУЩИЙ СЮДА ПО СВОЕЙ ВОЛЕ? – спросила она.
Корс Кант оторопел. Он должен отвечать? Растерянно, не совсем понимая, нужно ли это, он отвечал:
– Да, я.., то есть.., он.., пришел по своей воле.
– ЧТО ОЗНАЧАЕТ ТО, ЧТО ИЩУЩИЙ ПРОБИРАЛСЯ В ХРАМ ПО УЗКОМУ ТУННЕЛЮ?
Корс Кант молчал и думал. Он понимал, что вопрос важный – это явствовало из того, каким тоном он был задан. Однако разум Корса Канта стал подобен разуму новорожденного младенца. «Будь он проклят, этот гриб! Ничего в голову не приходит, не соображаю, что-что…»