— Здрав будь, Моркант! Здрав будь, Цердик! Как это мы приехали, а вы нас не встретили? Пришлось нам самим готовить себе праздничный пир.
И старый громогласный лев отвечает:
— Чьей властью вы захватили мой замок и мою крепость?
— Властью Верховного предводителя Британии, — говорю я, — того самого, что трапезничает сейчас за твоим столом.
Да, ему это не по сердцу. Он честит меня всякими словами, а Артура и того пуще. Однако я пропускаю его брань мимо ушей.
— Объясни мне, великий король, — говорю я, — растолкуй, если сможешь. Как так вышло, что твои же ворота заперты для тебя? Это диво, о котором будет судачить вся Ллогрия.
Это злит его еще больше. Он пыхтит, словно гадюка, когда хочет ужалить, но жалить-то некого. И он снова принимается орать.
Цердик вне себя.Он твердит:
— Выйдите и сражайтесь! Трусы! Воры! Померяемся на мечах!
Но я не отвечаю.
Так продолжается до заката. Я иду к Артуру и спрашиваю, что делать дальше.
— Мы долго ехали, — отвечал он, — и нуждаемся в отдыхе. Скажи Морканту, мы ложимся спать, пусть не шумит.
Кай зашелся от смеха, вспоминая эту дерзость.
— Итак, я возвращаюсь на стену и передаю Морканту слова предводителя. Доволен он, Пеллеас? Да ничуть! Визжит, как резаный поросенок. Так ярится, что собственные воины хохочут, а это еще пуще злит его. А чего Моркант ждет? Мы оставляем его на ночь, а на следующее утро я вновь иду его проведать. Он не спал, злой как черт, с красными глазами.
— Вы не оставили мне выбора! — вопит он. — Я взял в осаду собственную крепость.
И впрямь, его люди выстроены под стенами, словно хотят отрезать нам путь к отступлению.
Он думает, что перехитрил нас, но, когда я рассказываю об этом Артуру, тот лишь смеется и велит принести факел. Мы выходим во двор, и предводитель поджигает одну из сараюшек. Веришь, Пеллеас? Я рассказываю чистую правду.
Когда пламя разгорается, Артур говорит:
— А теперь пошли посмотрим, заговорит ли Моркант учтивее со своим слугой, не то острый язык может стоить ему дворца.
Так мы и поступаем.
Артур кричит со стены:
— Приветствую тебя, мой король. Слышал я, будто ты меня звал. Прости, у меня много забот, то одно, то другое.
И так он это говорит — ну просто сама вкрадчивость.
— Не думай избежать наказания, мальчишка! — вопит Моркант.
— Будь ты хоть пащенок Аврелия, хоть нет, торчать твоей голове на пике на том самом месте, где ты сейчас стоишь.
Старый дурак дошел до белого каления, и я уже подумываю, не совершили ли мы большую ошибку. Кое-кто из бойцов сжимает мечи и тихо переговаривается, но их можно простить, они еще не знают Артура. Однако положение и впрямь опасное.
— Это и есть твое хваленое гостеприимство? — спрашивает Артур.
Ха! Все в порядке, и он это знает!
Кай загоготал, потом, довольно потерев руки, продолжил:
— Ну так вот, из двора начинает валить дым. Моркант видит это, видит факел у Артура в руке — тот так и вышел с факелом на стену — и вопрошает:
— Что ты там натворил? Что горит?
— Кто-то неосторожно уронил факел, — говорит Артур. — Очень жаль, потому что теперь я не знаю, где буду нынче спать.
Это при том, что день только-только брезжит. Видел бы ты Морканта в эту минуту — редкое зрелище.
— Мой дворец! — визжит Моркант. Лицо его уже черно от гнева. — Ты поджег мой дворец!
Он смотрит на дым, и глаза его лезут из орбит.
— Да, — говорит Артур, и голос его холоден, как сталь. — Я поджег твой дворец. Есть лишь один способ его спасти: немедленно прекрати войну с Мадоком и Бедеграном и выплати мне дань.
— Гром тебя разрази! — кричит Моркант. — Никто не смеет мне указывать!
Артур поворачивается, протягивает факел Бедиверу и говорит:
— Иди в конюшни и житницы. Посмотри, так ли быстро они заполыхают, как дворец.
Бедивер идет, — со смехом рассказывал Кай, — он рад стараться.
Моркант, разумеется, все это слышит. Он не верит своим ушам.
— Нет! Нет! — вопит он, не помня себя от ярости.
Артур не слушает, — Кай восхищенно покачал головой. — Артур, он бесстрашный.
— Что дальше? — спросил я, искренне наслаждаясь рассказом.
Кай отхлебнул большой глоток пива.
— Ну, Моркант приказывает своим людям идти на штурм. Их ведет Цердик. Но что они могут сделать? Молотят в ворота рукоятками мечей. Срубили деревце и пробуют пустить его в ход, как таран. Ни у кого нет настоящего рвения.