— Ты не ожидал такого? Думал, что священник обязан быть гомофобом?
— !?
— Я тебя понимаю. Знаешь, сын мой, любая социальная группа, имеющая общую структуру, ценности, а также способы их проявления, и вписывающаяся в рамки общественной культуры, рано или поздно создает собственную субкультуру. Из-за того, что у гомосексуалистов нет социальной и законодательной поддержки, защищавшей их, вы, рано или поздно, создадите свою собственную защитную систему. Не признавая ваше существование, армянское общество не добьется вашего исчезновения. Конечно, между случайной гомосексуальной половой связью и сознательной переменой «стиля жизни», есть огромная разница. Я так понимаю, твой случай относится ко второй категории.
— Это так, — сказал запинаясь Артуш.
— Где ты познакомился со своим азербайджанским любовником?
— Я — бакинец. Там родился. Мы вместе учились в школе. Несколько месяцев назад встретились в Тбилиси.
Месроп размяв пальцами лоб, на некоторое время остановил взгляд на иконе.
— Как я вас понимаю, сын мой…
— В каком смысле?
— Во всех. — Месроп резко повернулся и посмотрел на Артуша — Я хочу, чтоб ты понял меня правильно — тебе сочувствует не церковь, а я лично. У меня есть простой принцип: не суди, да не судим будешь! Большая часть общества забыла про этот евангельский принцип, и полностью уверена, что осуждение других является ее несомненным правом. В большинстве случаев, те, у кого не хватает решительности пойти против семьи, чтобы вступить в брак с любимой женщиной, «смело» осуждают сексуальные меньшинства, и без того, терпящие постоянное давление общества. А причина, как всегда — экономическая: люди начинают обсуждение чего-либо, а затем и осуждение, лишь от безделья. Я не поддерживаю геев, но и не могу встать на сторону среднестатистического армянина, которому просто не хватает культурного уровня, чтобы всей сущностью осознать понятие «права человека». Если у кузнеца нет железа, чтобы обрабатывать, он начнет «обрабатывать» себя, и обвинять во всех смертных грехах всех остальных. Ясно, что «великие таинства» не для их мозгов. Идея о неестественности гомосексуальных отношений породила и распространила в обществе гомофобию. Исследования показывают, что физическое насилие и преступления на сексуальной основе гораздо чаще совершаются лицами гетеросексуальной ориентации. Но все равно с осторожностью относятся именно к гомосексуалистам. Я не могу понять эти двойные стандарты.
Месроп замолчал. Затем внимательно посмотрел на вспотевший лоб Артуша, его волосы, нос, щеки.
— Когда вы встретитесь с ним в следующий раз?
— С Зауром?
— Его зовут Заур?
— Да.
— Итак, когда вы с ним встретитесь?
— Если честно, он приезжал недавно в Ереван. Он занимается миротворческой деятельностью. Мы не смогли с ним встретиться, из-за телохранителей, не отходивших от него ни на шаг. Нам бы не дали остаться наедине.
— И поэтому вы не встретились. Понимаю… Ты его очень любишь?
— Очень, очень… — Артуш глубоко вздохнул — Мы даже… женаты.
Небрежная улыбка, с которой Месроп слушал Артуша, застыла на его лице.
— Как вы это сделали?
— В Грузии, нас венчал один голландский священник.
Месроп покачал головой.
— Теперь я понял… Что мне тебе сказать… Дай Бог вам счастья. Наша церковь не признает подобные браки. Даже если бы ты попросил меня об этой услуге, я бы не смог тебе ничем помочь. Хотя, не знаю. Может быть и помог бы… И по этому случаю хотя бы попал бы в историю Армении.
Артуш слушал Месропа и не верил своим ушам. Он не представлял, что может встретить такого благожелательного священника. Это было чудо! Служить в Эчмиадзине, принадлежать к Григорианской церкви, и не быть гомофобом!
— Из Баку вы бежали, как только начался конфликт?
— Нет, позже. В начале 1990 года.
— Ты бы хотел снова увидеть Баку?
Артуш воодушевился. Почему-то ему вспомнился Бешмертебе[47].
— Конечно. Но это не возможно. Для армян Азербайджан закрыт.
Месроп задумался. Он-то смотрел в глаза Артуша, то переводил взгляд куда-то вдаль — он явно о чем-то усиленно думал, и никак не мог на что-то решиться. Его беспокойство передалось Артушу, который почувствовал, что теряет терпение, ужасно хотелось курить, но он решил, что в этой тесной комнате, в которой не было даже форточки, к тому еще и в церкви, это не возможно, поэтому он даже не попросил о таком одолжении священника. Наконец Месроп устало и мягко посмотрел в глаза Артуша, словно пытаясь проникнуть в душу собеседника.
47
Бешмертебе — (