Сам собой напрашивается вывод, что произошло нечто катастрофическое уже при наборе высоты. Что именно? Другой летчик рассказал нам по телевидению об аналогичном случае, имевшем место ранее, когда тяга одного закрылка у его самолета Як-40 была подпилена. Он услышал тогда хлопок, аналогичный тем, о которых рассказали многие свидетели трагедии в Шереметьево-1. В этот раз, видимо, подготовка была более серьезной, чтобы лишить летчика всякой возможности спасти машину. Теперь дело за "Институтом 13" - НИИЭРАТ, инженеры которого вполне способны докопаться до истины, но не имеют выхода "в публику". От их имени будут говорить другие.
Официальная ложь нас уже давно перестала удивлять. Остается лишь вопрос: кому требуется эта ложь? Конечно, прокурорам так легче - иначе к поискам убийц и заказчиков убийства Листьева и Димы Холодова прибавилось бы ещё одно дело. По первым двум нам уже несколько лет регулярно сообщают, что виновники, мол, "фактически найдены". Только вот кто они, для общественности остается неизвестным. Первыми были тогда, после убийства Листьева, заподозрены Березовский и Лисовский. Но таких лиц даже тогда опасно было трогать. Что же говорить о сегодняшнем дне, когда Березовский приватизировал пол-России? И все же не прокуроры командуют информацией. Конечно, надо кончать с террористами в Чечне. Но, может быть, пора раскрыть хотя бы один политический террористический акт в Москве?
Холодов был смелым, неподкупным и честным журналистом, не боявшимся доискиваться правды, а потому опасным. И потому его убили. Но для тех, кто боится правды, Артем Боровик был ещё опаснее! Артем возглавлял целый холдинг: издательство, две газеты, журнал и телевизионную передачу. Он энергично расширял свой ведущий и один из немногих в стране независимый, неподкупный, честный и правдивый конгломерат средств массовой информации. Ибо сам он был таким - честным, неподкупным, энергичным, настойчивым и талантливым журналистом. Именно такие люди сегодня нужны России, переживающей критический период своей истории. России, преданной и проданной многими правительственными "командами" и сросшимися с ними денежными тузами. Точно выразился ученый в области космонавтики Борис Раушенбах в "Трибуне": мы имеем "власть плохих людей".
Как несправедливо складывается судьба! Сергей Доренко и Николай Сванидзе могут не бояться, им никто не будет угрожать, как угрожали Артему Боровику. Они ведь выполняют заказ, полновесно оплачиваемый подлинными хозяевами. Быть нечестным - вполне безопасно. Быть продажным - очень выгодно и престижно. Быть лживым - значит играть важную роль в политике. А вот быть честным да ещё говорить правду миллионам слушателей и читателей смертельно опасно.
Чего стоили одни слова Артема, сказанные по телевидению за несколько дней до гибели о том, что он хочет расследовать московские взрывы, а также об откровениях Березовского, что тот может якобы "за шесть месяцев любую обезьяну сделать президентом России".
Мало кто решился бы рассказать публично о таком бахвальстве, как сделал это Артем Боровик. Ибо известно: у его врагов нет морали, совести, они не желают знать пределов допустимого в борьбе за власть и за деньги. Власть ради денег. Деньги ради власти. Как можно больше того и другого, а всех, кто мешает, "мы сметем", как выразился в свое время Ельцин о генерале Рохлине. И "смели-таки". Гибель Рохлина стала, быть может, первым громким политическим убийством отдельно взятой личности. О нем "большая пресса" предпочла просто забыть.
У меня нет сомнений, что трагедия в Шереметьево-1 не случайность, а преднамеренное убийство. Некоторые считают, что целились в Бажаева. В таком случае не стали бы окрашивать преступление в цвета политики. Это все-таки ближе к политическому убийству, как ни кажутся здесь замешанными и экономические мотивы. Во всяком случае, о том, что Артем летит вместе с Бажаевым, могли знать не менее чем за 10 - 12 часов до рокового взлета вполне достаточно для специалистов по части "несчастных случаев". Ясно одно: Артем Боровик кому-то очень мешал. Его нельзя было устрашить или подкупить. Его можно было только убрать с дороги. Тогда это подлинное политическое убийство.
Гибель таких людей сравнима с героической гибелью в неравном бою и на поле боя. Правда, линия фронта невидима, и лики врага все ещё виртуальны. Однако поступки и дела, свершенные такими людьми, как Артем Боровик, не проходят бесследно, они остаются их вкладом в будущее нашей страны. Это будущее, как бы трудно оно ни пробивало себе путь, обязательно сметет тех, кто извратил понятие демократии, коррумпировал общество и тщетно надеется управлять им вечно.
"Он пришел в этот мир побеждать"
Он пришел в этот мир побеждать. Гордый, яркий, бесшабашный темноглазый человек. Он верил в силу слов, что передал ему по наследству отец - журналист и писатель. Он верил в порядочность и верность. Он не менял друзей. Он уважал врагов. Потому никогда не опускался до оскорблений. Предательство и лжесвидетельство претили ему, как запах тухлой рыбы. Он был брезглив - нечистоплотность его удивляла и провоцировала. Он хватал вора за руку, поднимал её над толпой и кричал - это вор! - собравшиеся отводили глаза в сторону, пожимали плечами и бесследно исчезали с площади. Он, следуя пушкинскому наказу, не продавал вдохновение, но ценил профессионализм - принципиальность и мировоззрение были ему дороже благосклонности властей. Искушений - масса, но он не стал дешевкой, как многие из тех, кто начинал свободную жизнь свободной прессы. К сорока годам он успел слишком много, такое не прощается. В атмосфере всеобщей вони такое не прощается вдвойне. Так, в коммунальной квартире человек, мывший руки после туалета, вызывал раздражение. Он понимал журналистику как контроль над властью, а не воспевание её. Этот чудной романтизм сопровождал его ещё со времен афганской войны, а после 91-го года стал его способом жизни, в этой бессмысленности он надеялся обрести смысл и пытался привлечь к этому поиску своих читателей и зрителей, обращаясь к ним не как к наблюдателям, но как к свидетелям творящейся на их глазах новейшей истории страны. Успешная его судьба - от мальчика-мажора до крупнейшего медиа магната лишь подтверждает: он просто хотел жить, заниматься любимым делом и никогда не оправдываться - ни перед родителями, ни перед сыновьями, потому что самое страшное унижение для мужчины - это чувство стыда. Он счастливо избежал этой участи благодаря воспитанию и собственному характеру. Он умел уважать, не лицемеря, отвечать на хамство без истерики, побеждать без надменности, разоблачать без злорадства, сочувствовать без снисходительности, дарить подарки без превосходства. Он умел и любил доверять людям, никогда не сдавал своих, даже если его сдавали, никогда не добивал, не достреливал того, кто падал к его ногам с чужого прицела, не вслушивался в коллективные заклинания по спущенной сверху разнарядке. История его гибели ещё не написана. Трагическая случайность или умышленное преступление - но это все равно убийство. Артема Боровика безжалостно убило время. Время цепных псов и подобострастных карликов.
Я свеча, я сгорел на пиру Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова Загореться посмертно, как слово.
Ксения Ларина Эхо Москвы
Елена Ильина "Здравствуйте, приемная Боровика"
Утро начиналось ещё до приезда Артема. Почта, факсы, материалы в номер - все было готово и сложено в отдельную папку, которая занимала свое привычное место на рабочем столе.
С его приходом все изменялось в одну секунду, потому что так в свой офис входил только Артем, и по шагам я знала, какое у него настроение.
- Здравствуйте, приемная Артема Боровика... - такими словами начинался наш рабочий день.
Он работал с утра и до позднего вечера, проводя немыслимое количество встреч, звонков, решая текущие вопросы, прочитывая материалы в номер, который после выхода всегда назывался "очередным", и никогда - "последним". В течение одного дня Артем мог провести редколлегию, деловые встречи и выехать несколько раз в город на переговоры, дать интервью журналистам, отсмотреть запись новой программы "Совершенно секретно", не говоря о бесчисленном количестве телефонных звонков. Его работоспособность, выходящая порой за рамки понимания, передавалась и нам: хотелось успеть сделать как можно больше.