После того как ему сделали первые процедуры, его навестил Сезар Тиан. Они договорились уладить все свои счёты и закрыть их коммерческий контракт.
Не видя никаких улучшений в состоянии пациента, врач посоветовал Рембо незамедлительно вернуться во Францию.
Девятого мая «Грозу собак», чувствовавшего себя хуже, чем когда-либо прежде, подняли на борт пакетбота «Амазонка», который уходил в Марсель.
МАРСЕЛЬ, ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА
Двадцатого мая 1891 года после двенадцати дней жестоких мучений на борту «Амазонки» Рембо высадился в Марселе и сразу же был доставлен в больницу Непорочного Зачатия, которую называли также больницей Зачатия и Материнства. Построенная в 1852–1857 годах, а в 1876–1879 годах значительно расширенная, она располагалась на улице Святого Петра, недалеко от тюрьмы, монастырской богадельни и психиатрической лечебницы. Больница имела восемь корпусов, каждый на сто коек. Рембо, у которого были деньги, скряжничать не стал и оплатил отдельную палату, по десять франков вдень.
Врачи, ассистенты доктора Антуана Трастуля, один сорокалетний практикант, санитары и сёстры были поражены. Им никогда не доводилось видеть столь чудовищно распухшего органа. Правое колено Рембо было похоже на огромную тыкву. Опухоль увеличивалась и становилась угрозой для жизни, если в кратчайший срок не ампутировать ногу.
Рембо, как всегда в несчастье, обратился к семье, своей дорогой маме и дорогой сестрёнке Изабель. Он умолял их приехать. Ведь речь шла о его жизни или смерти. Скорее — о смерти, в чём он был совершенно уверен и прямо сказал об этом в письме, отправленном матери. Он сообщал ей, что «превратился в скелет»{140} и что ампутация правой ноги неизбежна. Он также вполне сознавал, что ему надо, не мешкая, урегулировать свои дела, включая обналичение в парижской Национальной учётной кассе векселя на 36 800 франков.
Госпожа Рембо прибыла в Марсель 25 мая и увидела сына впервые за последние десять лет. Она заметно постарела, но все испытания, которые ей довелось в жизни перенести, не смягчили её характера. Она осталась той же, какой была всегда: твёрдой, уверенной в себе, непреклонной и неуступчивой.
Несмотря на критическое состояние больного, операцию сделали только 27 мая. Проводил её доктор Анри Никола. Ногу ампутировали очень высоко, почти на уровне паха. Выбрав такое решение, хирурги пошли на риск, по-видимому, оправданный, поскольку рана после операции довольно быстро затягивалась. В последующие дни казалось, что к Артюру понемногу возвращаются силы. Обнадёженная этим, мать решила вернуться в Арденны, так как, по её словам, на ферме в Роше без неё обойтись не могли.
Когда состояние Рембо несколько улучшилось, у него появилась надежда. Он написал Маконнену и Тиану, сообщив им, что пошёл на поправку и намерен вернуться в Харар как только выздоровеет. Тиан в ответном письме поспешил отговорить его от такого намерения: в июне кофе и шкуры на местном рынке сильно поднялись в цене, что не сулило никакой прибыли от экспорта их в Европу, да и политическая обстановка в Абиссинии оставалась крайне неблагоприятной для ведения дел. Если у Рембо есть свободный капитал, то целесообразнее инвестировать его во Франции. И почему бы не доверить это дело членам семьи?
Рембо кое-что сказал об этом сестре, с которой, будучи прикованным к больничной койке, переписывался всё чаще и которой поверял свои мысли. Он с нетерпением ждал от Изабель каждого письма. Притом что даже не мог себе представить, как она сейчас выглядит. Ведь он видел ее последний раз десять лет назад, ещё юной, робкой и застенчивой девушкой, совсем не похожей на теперешнюю тридцатилетнюю и всё ещё незамужнюю особу с малопривлекательным лицом. Впрочем, то, как она выглядит, для него не имело никакого значения! Ему было так необходимо поддерживать общение с кем-нибудь, не имея при этом ни задней мысли, ни расчёта, и читать обращённые к нему слова утешения!