Трой, о лицо которого сейчас можно было обжечься, с ненавистью посмотрел на Андина и зло сплюнул. А тот уже и сам был не рад своей затее. Он-то считал, что мелкий кузнецов выкормыш побоится лезть на старшего и более крупного соперника, поэтому можно будет вдоволь поиздеваться над сиротой, но у того внезапно оказались довольно крепкие кулаки. Да и к тому же пацан вроде как совсем боли не чувствовал. Андин хорошенько приложил его под глаз, его младший братишка, которому тоже частенько перепадало, правда, тайком от матери, от такого удара вообще с копыт слетал, а этот только всхрапнул и так звезданул ему по зубам, что выбил левый верхний клык.
– Еще раз спрашиваю, понятно?
– А пусть заткнет свой вонючий рот, – пробурчал Трой. Андин только досадливо поморщился. Стамар смерил Троя взглядом, затем посмотрел на Андина и тоже поморщился.
– Ладно, пошли. Все одно к тете Никелии идти примочки ставить.
До кузни Трой добрался через полчаса. Тристан был занят. Из кузни раздавались частые удары молота и пыхало жаром. Зато прямо у входа, привалившись к стене, сидел дядя Ругир. Заметив Троя, он насмешливо выпятил губу и покачал головой.
– Это кто тебя так?
– А-а, – отмахнулся мальчик. – А пусть не лезет.
Ругир рассмеялся:
– Во-от оно как… пусть не лезет, и ты ему подставляться не будешь?
– Да я ему… – Мальчик чуть не задохнулся от негодования. – Да я ему зуб выбил, и ухо у него теперь цветом со сливу, и из носа юшка течет.
Ругир понимающе кивнул.
– Ну что ж, похоже, по очкам ты его побил, но, прямо скажем, победой это можно назвать с большой натяжкой. Из-за чего хоть дрался-то?
Трой рассказал. Ругир некоторое время сидел, о чем-то размышляя и покусывая соломинку, потом задумчиво произнес:
– Знаешь, а ведь он, пожалуй, прав.
– Как это? – опешил Трой. Ругир усмехнулся.
– Вижу, пришло время рассказать тебе о том, как ты появился на свет божий…
Когда Ругир закончил рассказ, Трой еще некоторое время сидел, напряженно размышляя над тем, что услышал, потом тихонько спросил:
– А кто они такие, благородные?
Ругир пожал плечами.
– По мне, так обычные люди. Ну, магией владеют, золота у них поболе, чем у других, и… кичливости немерено. А так… – И он несколько пренебрежительно махнул рукой.
– А если я из благородных, значит, тоже должен… уметь эту самую магию?
– А может, ты и умеешь, – усмехнулся Ругир. – Тут есть, правда, одна загвоздка. Для того чтобы владеть магией, нужны две вещи: природный талант и хорошая школа. Если нет чего-то одного, то другое бесполезно. Так что талант, может быть, у тебя и есть, а вот школа… учить-то тебя здесь некому.
Трой понимающе кивнул.
– А где найти эту школу?
– У-у, и не пытайся. – Ругир махнул рукой.
– Почему это?
– Потому что поступить в эту школу может только «отпрыск благородных кровей», – последние три слова он произнес несколько шутовски.
– Ну так ведь я же… – начал Трой.
– А как это подтвердить? У тебя есть родовой замок, влиятельный отец, благородная мать, родовой список с указанием всех твоих предков за пятнадцать колен, наконец?
Трой погрустнел.
– А это все надо?
– А как же! А то припрется какой-нибудь простолюдин со способностями к магии и выдаст себя за благородного. Это они только говорят, что такие способности – привилегия чистой крови. Где ее теперь возьмешь-то, чистую? Может, раньше, во времена Прародителей, оно так и было, а теперь бывает и так, что деревенский знахарь знает и умеет больше, чем иной дворянин.
– А знахарь… где этому учится?
– Ну, знахарство – это магия не больно сложная. Считается, что она доступна и простолюдинам. Есть пара школ при храмах… да только многому тебя там не научат. Так… кровь останавливать, зуб больной заговаривать, ну и еще кое-что по мелочи. А ежели способностей нет, так и вообще ничему. Есть еще идши, но те учат только своих по крови. Причем у них кровь передается через мать. Вот ежели бы у тебя мать была из идшей…
– А кто такие эти идши?
Ругир скривился.
– Сволочной народ. За деньгу – удавятся! Крестьянствовать не любят, из ремесла – только портняжное да башмачное. А по большей части – торгаши и ростовщики. Денег у них – немерено. Говорят, сами императоры у них порой занимали. Если, скажем, за войну поиздержались… Селятся, в основном, в больших городах, в своем квартале, и посторонним туда особого доступа нет. Так что… – Ругир развел руками. Мальчик некоторое время молчал, потом грустно сказал, словно самому себе:
– Значит, мне этому никогда не научиться…
Ругир пристально взглянул на него.
– А зачем этому учиться? Ты думаешь, магия – это всякие чудеса, о которых вам Суржина зимними вечерами рассказывала? Нет, парень, это все в прошлом. Как оказалось, род людей совсем не приспособлен к магии. Может, в давние времена, когда жили Прародители, в которых, как гласят легенды, сами боги вдохнули искру жизни, среди людей и встречались могучие маги, а теперь… – Ругир махнул рукой. – У нас вон в отряде со всеми болячками шли к бабке-травнице, а не к магу-лекарю. – Он немного помолчал, о чем-то задумавшись, потом повернулся к Трою и, обхватив его голову ладонями, принялся внимательно рассматривать синяк.
– А вот насчет учебы, тут ты прав. Пора начинать тебя учить.
– Ковать? – обрадовался Трой. – Вот здорово! – Верхом его мечтаний было овладеть кузнечным искусством. А о чем еще, скажите, мог мечтать мальчишка, живущий при кузне.
– И ковать тоже, – усмехнулся Ругир.
Назавтра он поднял Троя еще до рассвета.
Когда мальчишка выбрался из-под вороха старых тряпок, служивших ему одновременно и матрасом, и простыней, и одеялом, и подушкой, то обнаружил, что Ругир одет в какую-то непонятную одежду. Во-первых, она была сшита из совершенно неизвестной и никогда им не виданной материи, а во-вторых, по покрою очень сильно отличалась от того, что носили в деревне. Трой потер кулаками глаза и громко восхитился:
– Bay! Дядя Ругир, а что это на вас за порты и рубаха?
Ругир рассмеялся.
– Ну ты и сказал, парень, – порты… рубаха… слышал бы тебя грозный сеид Саббах!
– Какой Саббах? – не понял Трой.
– Неважно, – все так же смеясь, махнул рукой Ругир. – Запомни, эта одежда называется хирхах, ее шьют из кожи, снятой со спины иблиса, и носить ее имеет право только аль-харай, воин, осененный благодатью битвы. Понятно?
Трой глубокомысленно кивнул, почесал ухо и спросил:
– А кто такой этот иблиса!
– Не иблиса, а иблис, – поправил Ругир. – Это могучий Темный песчаных пустынь. Его сила равна силе сотни самых сильных воинов, а свирепостью он превосходит тигра-альбиноса, считающегося ужасом песков. Его когти могут в мгновение ока разорвать на мелкие кусочки самого большого соргала, шкура у которого такая толстая, что его можно жечь факелом, а соргал ничего не почувствует.
Трой вновь почесал ухо и спросил:
– И как тогда его убивают?
Ругир с серьезной миной нахмурил брови:
– О-о, это великий подвиг, на который способны только настоящие аль-харай… – Тут он не выдержал и рассмеялся: – А, впрочем, не знаю. Никогда не видел живого иблиса. Ладно, вставай, соня, пора заниматься.
Трой торопливо вскочил и, подбежав к двери, высунул нос на улицу:
– Но, дядя Ругир, дядя Тристан еще даже не затопил горн!
– Верно, – кивнул Ругир. – Но СЕЙЧАС мы начнем не с ковки. Так что умойся и пошли.
Восход солнца застал их на поляне, недалеко от той сосны, под корнями которой Трой вчера так славно провел время, пока остальные дети, пыхтя, старательно ползали по лесу в поисках грибов. Ругир осмотрелся и удовлетворенно кивнул:
– Отличное место. Здесь и начнем…
К первому снегу у Троя уже совсем перестали болеть кисти рук, он свободно делал по пять приседаний на каждой ноге, два раза отжимался на правой и один раз (правда, с трудом) на левой руке. А еще он мог держать палку в вытянутой левой руке от рассвета и «до тех пор, пока солнце не коснется вершины вон той сосны», полчаса висеть на ветке вниз головой и еще многое другое. Теперь в его пальцах постоянно вертелась пара вырезанных дядькой Мертулом дубовых шариков, которые он усердно жал и перекатывал, а на ступнях и запястьях болталось по свитому из железных прутков и обмотанному кожей (чтоб не терли) тяжелому браслету.