– Пришла-таки, а я уж было хотел лично выволакивать тебя из-под одеяла, – голос отца, раздавшийся со стороны дверного проема, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Хорошо хоть среагировать привычным образом не позволило отсутствие магии, а то копоть с потолка от выпущенного мной огня пришлось бы оттирать ручками. Отец, между тем, продолжил, – чего встала? Словно первый раз в подобном участвуешь. Переодевайся! Свои вещи оставишь за ширмой.
Пришлось кивнуть ему в знак согласия и пойти в дальний угол помещения, где простой ширмой был отгорожен небольшой, в полтора квадратных метра, закуток. Там, на закрепленном к одной из планок крючке, висела длинная рубаха из небелёного льна, такая же, как и все, что были до неё. Мне она доходила до пят, но достаточно широкий подол не путался в ногах при ходьбе, позволяя передвигаться свободно.
Спустя две или три минуты, которые показались мне вечностью, когда я переоделась и вышла из-за ширмы, отец как раз заканчивал закреплять на вершинах лучей, прямо под символами, накопители с моей магией.
– Готова? – даже не оборачиваясь, спросил он, услышав приближающиеся шаги или, может быть, уловив движение воздуха за своей спиной.
– Да, – ответила лаконично, подойдя ближе, и остановилась, дожидаясь очередной команды – в таком положении лучше было не самовольничать.
– Вставай в круг. Только я тебя очень прошу, не сотри линию как в прошлый раз, – для наглядности указал рукой в центр септаграммы, где действительно был вычерчен круг небольшого диаметра.
Приподняв длинный подол рубахи, осторожно переступила босыми ногами через тонкую меловую черту – в прошлый раз я, действительно, умудрилась размазать две внутренних линии, разрушая целостность контура, и отцу пришлось перечерчивать всё заново. Ругался он тогда очень изобретательно, я даже заслушалась, честно пытаясь запомнить особенно изысканные выражения.
Стоять на холодном земляном полу было неприятно, но особенного выбора мне не предоставлялось, так что пришлось терпеть. Впрочем, ждать оставалось недолго. Стоило отцу закончить с приготовлениями, и он тут же выпрямился и затянул катрены на языке демонов, в которых я не могла разобрать ни слова. Нет, сам мерршах я знала прекрасно, но именно этот древний говор, состоящий из дикой смеси рычащих и шипящих звуков, выучить не могла из-за собственной полукровности – речевой аппарат имел немного иное, чем у демонов, строение.
Удивительно, но первые мгновения я совершенно ничего не чувствовала. Ну, кроме, разве что, холода, который распространялся от ступней и выше. А вот дальше стало гораздо хуже – судорогой свело мышцы, зашумело в ушах, а в висках начала пульсировать боль, которая всё усиливалась и усиливалась. Чем громче звучал голос отца, тем ужаснее становилось моё самочувствие.
То что ритуал подходит к завершению, поняла, когда почувствовала, как в меня вливается родная магия – активированные родителем накопители возвращали её хозяйке. От резкого прилива силы сильно закружилась голова, я покачнулась, едва не потеряв равновесие, и только чудом удержалась на ногах.
Едва было произнесено последнее слово, как в тело, прямо под ключицу, словно впилась раскаленная спица, пронзая насквозь и отпечатываясь на коже пылающим под холодным воздухом ожогом. Я сжала зубы, стараясь не закричать от режущей боли, и одновременно с этим встряхнула головой, пытаясь избавиться от черного тумана перед глазами. Не помогло. Но меня вовремя подхватили сильные руки, спасая от встречи с холодным полом, – отец заметил моё состояние и поспешил на помощь.
– Вот так… умница моя. Хорошая девочка, – подхватывая меня на руки, едва слышно прошептал и провел ладонью по моему лицу, – а теперь спи. Тебе нужны силы.
Что было дальше, я не помню. В умении насылать сонные чары на пациентов, отец преуспел – ему хватало одного легкого движения хотя бы кончиками пальцев, да небольшого магического импульса, чтобы усыпить практически кого угодно. А вот то, что мне снилось, я помню довольно отчетливо, если можно сказать такое о нечетких пугающих тенях, окружающих меня и тянущих в мою сторону призрачные руки. Естественно, улучшить самочувствие эти видения не могли никоим образом.