– Какой фотоаппарат?..
– Блин!.. Ты что, вообще ни хрена не помнишь?.. Вернемся, покажу. У крыльца валялся.
Они пролезли во двор. В зияющем дверном проеме, в окнах, до которых уже дотягивалась трава, белели стены в грязных потеках дождевой воды, лившейся через крышу.
– Внутрь не заходил? – деловито осведомился Слава.
– А чего там делать? – Вадим указал на аккуратно сложенные жердины, – бери, да пошли.
– Я тут вчера наткнулся на кладбище…
– Блин, ты вчера рассказывал! Фамилия у них – Чугайновы.
– Да?.. Значит, все заспал… нет, вот, как с Катькой трахались, помню.
– Это уже утром было, – Вадим засмеялся, – а вчера тебя, хоть самого трахай.
Они вылезли через ту же дырку и пошли к палатке, волоча по жердине в каждой руке. Катя мокрая, в блестящих капельках воды, стояла лицом к солнцу, широко расставив ноги.
– А ничего девочка, да? – в Славином голосе звучала гордость, словно принадлежала она лишь ему.
– Все хорошие, пока «девочки». Откуда только жены такие хреновые берутся…
– Это точно.
Вскоре дымок, смешанный с ароматом жареного мяса, пополз над рекой. Слава откопал еще бутылку водки и баклажку теплого, противного пива. Праздник продолжался, только гораздо спокойнее – с купанием и игрой в карты.
А солнце поднималось все выше, накаляя воздух до вчерашней нестерпимости…
К полудню, как и обещала Катя, появилась «Анжела» – заспанная, взъерошенная и с больной головой; правда, после купания она взбодрилась, но настроение от этого не улучшилось. Хандра как-то незаметно передалась остальным, и к четырем часам всем стало окончательно скучно – разговор иссяк, карты надоели, поэтому, не сговариваясь, все засобирались домой, оставив после себя смятую траву, потухший костер и кучку неиспользованных дров.
Желаемых денег Аня не получила. Слава забыл о них, а Вадим просто не догадывался, что от него требуется что-то еще, кроме организации самого уик-энда. Тем не менее, она все-таки сунула ему телефон фирмы «Досуг день и ночь…», надеясь в следующий раз (если он, конечно, состоится), расставить все по местам и получить вознаграждение вдвойне. Эта мысль, хоть и грела, но деньги нужны были сейчас, нужны каждый день, поэтому романтического прощания не получилось – Аня просто хлопнула дверцей и пошла, не оборачиваясь, к серой пятиэтажке, затерявшейся в пыльной зелени тополей, где и располагался «Досуг день и ночь…»
Катя покинула компанию чуть позже. Вообще-то, она осталась довольна проведенными выходными и была б не прочь покуролесить еще, но ночью ей предстояла работа в «Бегемоте», поэтому требовалось выспаться. Она поцеловалась со Славой, чмокнула в щеку Вадима и выпорхнула на тротуар, легкая и такая юная, что прохожим, наверное, казалось, что мама послала ее за хлебом, а не возвращается она после суточного загула.
– Приятная девочка, – Слава все еще смотрел ей вслед.
– Да брось ты, – Вадим включил поворотник, – а то не знаешь – мы ж любим не женщину, а себя рядом с женщиной, поэтому, когда выплеснем на нее… да и в нее тоже… все, что имеем, она становится нам уже не интересна, так?
– О чем мы с тобой рассуждаем?.. – Слава сладко потянулся, – как дети малые…
Медленно прокравшись между выбоинами в асфальте, джип остановился около добротного кирпичного гаража, непонятным образом затесавшегося среди старых, еще социалистической постройки, сараев.
– Как тебе разрешили его тут поставить? – удивился Вадим.
– Молча, – Слава рассмеялся, – с администрацией надо дружить. Он у меня выкуплен – комар носа не подточит.
Машина въехала в полумрак и остановилась; гулко хлопнули дверцы.
– Оставляем барахло здесь, и идем пить пиво.
– Ну, свое-то я заберу, – Вадим вытащил сумку, и они пошли мимо визжавших на качелях детей, мимо женщин на скамейке, которые все, как одна, поздоровались со Славой.
– Уважают?
– А то б! Я ж за свои бабки во всем подъезде провел кабельное телевидение, изменив, тем самым, отношение сразу ко всем «новым русским».
– Мудрый ход.
– Зато теперь, ни гараж мой их не раздражает, ни евроремонт. Когда я в квартире стены начал переносить, сначала знаешь, какой хай поднялся, а теперь все довольны, – Слава отпер металлическую дверь – единственную на лестничной площадке.
Вадим не признавал российские «евроремонты». Помещение сразу становилось вычурным и, вроде, нежилым – хотелось ходить на цыпочках, садиться обязательно на краешек… у него самого все выглядело проще, и, как ему казалось, уютнее.
Пройдя на кухню, Слава распахнул холодильник, и Вадим подумал, что холодильники у них тоже сильно отличаются. Если у него он заполнен кастрюльками и мисочками, которые оставила перед отъездом на юг Алла, уже три года претендовавшая на роль жены, но пока так и не добившаяся ее, то здесь пестрело разноцветье блестящих этикеток на самых разнокалиберных банках и пакетах.