– Лично мне идея понравилась. Прикинь, какую классную штуку можно там забомбить! От народа отбоя не будет!..
– Я не об этом, – перебил Вадим, – я про Настину историю.
– Ну, история как история, – Слава пренебрежительно пожал плечами, – такие сказки «бабушки Куприянихи» можно услышать в каждой деревне. Только почему-то все чудеса происходили, как минимум, лет сто назад. Никто, блин, ни разу не сказал – вот, мол, вчера у нас случилась такая-то хреновина…
– Но дом-то, действительно, стоит столько лет…
– Лес был хороший – сухой, да смоленый, небось…
– …а портрет бабка нарисовала, как с фотографии?
– Портрет, да. Но, знаешь, по законам генетики внешность как раз в третьем поколении и проявляется, так что, похоже, твоя девочка – внучка той Насти. Кстати!.. Пока бабка рассказывала свои ужастики, мне пришла идея, как беседовать с Чугайновыми.
– И как?
– Очень просто. Поехали, сейчас объясню, – Слава уселся в машину, – значит, пересказываем им сегодняшнюю байку, делая упор на то, что их, якобы, предок был очень богат, а богатство свое зарыл в гробу приемной дочери, ибо жизнь ему стала не мила. Мы, типа, знаем это доподлинно, но мы ж не «черные копатели», поэтому, чтоб разрыть могилу, хотим получить согласие родственников, и все такое. Как? Ты б клюнул?
– Лично я б не клюнул. Получив информацию, зачем мне сознаваться, что я родственник? Чтоб потом делиться кладом? Лучше самому втихаря рвануть на хутор…
– … и пусть там копаются – все равно ничего не найдут. Зато нам откроют, будут с нами разговаривать, а мы посмотрим на реакцию. Если не прорежет – мы ж ничего не теряем.
– Ну, это да…
Джип уже катился по берегу. Вокруг по-прежнему было безлюдно; оставшиеся дрова так же лежали ровной кучкой, а под дубом валялась незамеченная никем пустая бутылка. Слава закрыл машину, и даже не искупавшись, они двинулись к срубу, черневшему на фоне неба.
– Я б не сказал, что жилище в подобающем состоянии, – заметил Слава, разглядывая дом, – видать, папа уже перестал ждать блудную дочь.
Они прошли дыры в заборе (примятая трава за прошедший день поднялась, и новых следов видно не было). Раздвинув ветви, Слава остановился – среди густого подлеска, действительно, стояли два памятника.
– Оцени-ка!
Вадим прищурился, вглядываясь в портрет За долгие годы он, естественно, выцвел, и волосы девушки едва отличались от серого фона, но овал лица, и, особенно, глаза!.. Это ее глаза!.. Хотя на старой фотографии они не могли быть зелеными, но странное выражение, готовое измениться в любую секунду…
– Жаль, что и здесь нет портрета, да? – Слава подошел ко второму памятнику, – может, узнали б кого из ныне здравствующих мужиков Чугайновых.
– Его уже некому было делать, да и незачем.
– Это да. Короче, ты согласен – на фото ее родственница, – подвел итог Слава, – думаю, нигде та Настя не сгинула, а смоталась в город. Потом революция, и закружило ее – может, даже в комсомол вступила (тем более, раз в бога не верила), начала социализм строить. И зачем ей, спрашивается, связь с отцом, который, во-первых, ей и не отец вовсе, а, во-вторых, по тогдашним меркам, фактически «враг народа». На фига ж карьеру ломать? А теперь, в век свободы и демократии, ее внучка или правнучка решила вместе с подружкой посетить историческую родину. Логично?
– Логично, – согласился Вадим, – но ты забываешь, что здесь был еще и третий. Ну, тот, кто их фотографировал.
– Значит, было две подружки. Или подружка и друг. И что?
– Ничего, но странный какой-то друг тире подружка. Если б передо мной разделись такие девочки, я б всю пленку отщелкал, а тут всего один снимок.
– Ты хочешь сказать, что фотограф, случайный прохожий?
– Типа, того. Увидел, щелкнул и убегая, потерял аппарат.
– В таком случае, линию фотографа можно просто закрывать – случайного прохожего мы не найдем никогда.
– Да, но, с другой стороны, тогда непонятно, как аппарат оказался под крыльцом. Они что, нашли его и снова выбросили?..
– Они его снова потеряли – на нем же ремешок оборван.
– Ладно, черт с ним, с фотографом, – Слава махнул рукой, – пойдем в дом заглянем – по любому, все ниточки туда тянутся.
Через дыру они проникли во двор, и Слава, шедший первым, ступил на крыльцо. Ступенька предостерегающе затрещала, но не сломалась, и добравшись до дверного проема, он заглянул внутрь, – просторно. Иди сюда, не бойся.
– Да как-то и не боюсь, – Вадим тоже поднялся, держась на стену, и остановился рядом со Славой.
Сеней, как таковых, строители не предусмотрели, поэтому прямо с порога открывалась довольно большая комната, но вся она оказалась завалена гнилыми балками, досками и какой-то грязной массой, насыпавшейся при обрушении крыши; еще на полу лежал толстый слой неизвестно откуда взявшейся земли.