– Свежих следов нет. Похоже, сюда девочки не заходили.
– Поэтому, я думаю, и нам дальше идти не стоит. Доски гнилые, а если внизу подвал?.. Улетишь – ноги переломаешь. Давай лучше, повнимательней посмотрим снаружи, тем более, в окна там всю начинку тоже видно, – Слава спрыгнул на землю, чтоб еще раз не испытывать сомнительную прочность ступенек.
Участок зарос бурьяном, высоким и жестким, как маленькие деревья. Какие-то плоды с острыми, загнутыми колючками цеплялись за одежду, царапали руки.
– Как все запущено… – очень к месту вставил модную шутку Вадим. Он шел чуть сзади, внимательно глядя под ноги, но ничего ценного так и не попалось. В одно из окон, правда, удалось разглядеть ржавую кровать с черной однородной массой, в свое время, видимо, бывшей постелью, и все.
– Ну и?.. – обойдя вокруг дома, Слава остановился у крыльца. С десяток колючек болтался у него на джинсах, несколько повисли на рукаве и на груди.
Вадим достал фотографию и внимательно глядя на нее, снова пошел к дому.
– Ты чего хочешь? – не понял Слава.
– Хочу найти точное место. Вот, – он остановился, – здоровая травина и виднеется бревно с трещиной… да, они устраивали свой стриптиз, именно, здесь.
Подойдя, Слава тоже взглянул на снимок.
– Ну, да…
– А снимали оттуда, – Вадим показал в проход между остатками надворных построек и грудой жердин, возвышавшейся возле забора, – все сходится – кто-то проходил мимо дыры…
Слава наклонился и тут же победно вскинул руку.
– Бычок! «Mallboro leght»!.. Значит, кто-то из наших девочек курит!..
– Отличная работа, Ватсон, – Вадим похлопал Славу по плечу, – и что нам это дает?.. Если только обойти с фотографией все табачные киоски?..
– Слушай, – Слава запустил бычок через забор, – здесь мы больше ничего полезного не найдем. Поехали крутить Чугайновых, искать Игоря…
– Что-то мне подсказывает, что рано нам уезжать. Это место, вроде, держит меня. Как подумаю, что сейчас уеду, внутри все сжимается; хочется то ли плакать, то ли выть с тоски.
– Не дури, Вадик, поехали.
Вадим снова посмотрел на фотографию. Ему показалось, что зеленые глаза наполнились слезами, а улыбка, словно говорила: – Вот и все, а нам могло быть так хорошо…
– Я не могу тебе этого объяснить… – он вздохнул.
– …потому что это называется – любовь, да?
– Нет, – Вадим твердо знал, что это не любовь, но дать название новому чувству не мог – только дело было и не в деньгах, которые обещал Виктор.
– А Алку ты куда денешь? – развивал мысль Слава, – учти, она привыкла жить за твой счет и думает, что так будет вечно, с печатью в паспорте или без оной. А теперь ты выставишь ее на улицу? Это неблагородно.
Вадим удивленно поднял глаза. Он даже не думал никого никуда выставлять. Девушка с фотографии являлась совершенно другой субстанцией, не имеющей отношения к семейной жизни – она как прикосновение к чему-то высшему. Причем, он не знал, от чего там больше, от бога или от дьявола, но то, что все это выше человеческого естества, не вызывало сомнений.
– Пошли, – Слава подтолкнул приятеля к дыре, – баб на свете миллион – включая таких, что не только от взгляда, а от одной мысли член встает, но это ж не повод…
– Причем здесь член? – и будучи не в состоянии сформулировать свои ощущения, Вадим просто сказал, – мы тупо ищем этих девиц. Я так хочу, и ты мне поможешь.
– Тогда поехали. Говорю ж – здесь нам делать нечего. Давай начнем с Валентины Юрьевны, которая на Хользунова – все равно мимо поедем, а потом уже к Семену Марковичу.
Вздохнув, Вадим оглянулся на сруб и нехотя пошел следом за Славой.
Подъезд был похож на большинство подъездов старых девятиэтажек. На потолке торчали скрючившиеся сгоревшие спички в черных закопченных кругах, а выкрашенные темной масляной краской панели пестрели символикой, от пацифистской «куриной лапки» до стилизованной свастики РНЕ.
– Разносторонний народ тут живет, – заметил Слава.
– Но человеческая сущность всегда побеждает, – Вадим ткнул в кривую надпись, неровно выведенную детским почерком поверх всех этих политических потуг: «Ира, я тебя люблю».
– И это хорошо, – Слава вызвал лифт.
Наверху заскрежетало, заскрипело, и через пару минут двери раскрылись, приглашая в темную кабину, откуда явно воняло мочой.
– Я сейчас сблюю.
– А ты заткни нос, – Слава чиркнул зажигалкой, ища среди прожженных кнопок, нужную.
Лифт, дергаясь и периодически норовя остановиться, все-таки дополз до девятого этажа. Вадим поспешно выскочил на площадку, где запах мочи сменился вонью из мусоропровода.