Может, пригодятся.
Дочка
Вот, опять затрясло.
Мастер
Я пошел за шурупами. (Выходит.)
Мама (ему вслед.)
Куда вы, Ранко, я нашла шурупы. Сбежал. Ничего, я позвоню его жене, и она велит ему прийти. Он ее боится больше, чем землетрясения. А я ведь сказала ему, что здесь безопасно. Хоть бы телевизор включил, чтобы узнать новости.
Дочка
Стой здесь, не ходи туда-сюда, тебе люстра упадет на голову.
Мама
Пойду, уберу мою китайскую вазу, чтобы не разбилась.
Дочка
Забудь пока про вазу.
Мама
Ты бы все повыбрасывала и побила. Как будто ты не моя дочь. (С полки ей на голову падает толстая кулинарная книга.) Ой!
Дочка
Мама! Больно? Подожди, сейчас приложу лед, чтобы не вскочила шишка.
Мама
Да ничего страшного, но теперь у меня снова может быть опухоль мозга. А я только хотела убрать вазу. Не открывай холодильник, а то током ударит.
Вот смерть, опять ко мне подкрадывается. Ей кажется, совершенно без всяких на то оснований, что она меня застанет врасплох. А не тут-то было. Я жду ее в полной готовности. Но должна признать, что мне немного неприятно из-за этой ее новейшей склонности подражать детским играм, таким, как жмурки, прятки, пятнашки и тому подобное. Что это за выбор, человеку впору разнервничаться. Где тут серьезный подход, торжественный тон, адекватный страх и трепет? Она же налетает на меня из-за плеча, сзади, умильно пошучивая: «Вот ты меня видишь — вот ты меня не видишь!» А сама готовится вмазать мне со всей дури прямо между глаз. Хочет сбить меня с ног, наверное, для нее главное развлечение — придумывать способы, как поставить мне шах и мат в три хода, хотя известно, что число шагов в квадратуре круга предопределено судьбой. Она будет играть, играть, а потом навалится фронтально, а я, по ее плану, развалюсь, как деревянная марионетка, из которой выдернули нити. Тогда смерть будет ликовать и смеяться над судьбой, которая еще в греческой мифологии иерархически размещена на более высокой позиции. Она хотела бы вписаться в современность, поэтому имитирует главные тренды глобализации, у которых нет снисхождения ни к одной общечеловеческой ценности, ни уважения к вечным кантовским вещам в себе.
Поскольку я настороже и все это предвижу, вот уже какое-то время смерть берет меня измором. Ждет, когда я сдамся, чтобы меня добить. Ладно, посмотрим. Я постараюсь, чтобы соблюдался порядок следования, и не пойду навстречу ее модным амбициям любой ценой угодить настоящему. Наконец, она должна бы учитывать, что я ее не осуждаю, и что бы она мне ни делала, я ее все равно люблю.
Мама
Пойду, схожу на рынок, куплю свеклу.
Дочка
Зачем тебе на рынок по такой погоде, не хватало только поскользнуться и упасть.
Мама
Но я должна купить свеклу.
Дочка
Скажи, что тебе нужно, и я куплю.
Мама
Ты не умеешь делать покупки, купишь все не то.
Дочка
Ты скажи только, что тебе нужно.
Мама
Я должна сходить сама, ты не знаешь, что у кого покупать. И вообще, это у меня единственное развлечение, время от времени сходить на рынок.
Дочка
Как это? Вчера ты была на премьере в Белградском драматическом театре.
Мама
Ну, премьеры же не каждый день.
Дочка
В какой-то вечер ты была на выставке, ты каждый вечер где-нибудь бываешь, я и в студенческие годы столько не развлекалась.
Мама
Кто тебе виноват, если ты бука и не умеешь развлекаться.
Дочка
На той неделе ты была на концерте Ашкенази.
Мама
Да, я потом подошла к Ашкенази и сказала ему, как мы с папой были на его концерте, когда он двадцать лет назад выступал в Сава-центре.
Дочка
Как же тебе удалось поговорить с Ашкенази, там столько народу?
Мама
Вот так случилось. Я не могла его не поприветствовать, раз я его встретила. Я не такая недотёпа, как ты, и не бегу сразу домой. Я постою немного и кого только ни встречу. Он меня поблагодарил и был со мной весьма любезен, к твоему сведению.
Дочка
Ну, хорошо. Тогда почему ты говоришь, что сходить на рынок твое единственное развлечение?
Мама
Кто это сказал?
Дочка
Ну, ты.
Мама
Брось, не выдумывай, когда это я такое сказала?
Дочка
Пять минут назад.
Мама
Не припоминаю, чтобы я такое говорила. Ты вечно наизнанку выворачиваешь все, что я говорю, и приукрашиваешь.
Воздух желтый, как стены строений, когда ветер дует в Иерусалиме. От близости пустыни и песка в воздухе. Там все люди — братья. Настоящая презентация рода человеческого. Они непримиримы и до истребления воюют друг с другом за свои права. На них свалился огромный груз абсолютной ответственности, безусловной любви и избыточной человечности. Потому что они живут там же, где Бог. Это страшное бремя. Оно делает человека склонным к падению.