На нет и суда нет, и дальше я направился один. Только заставил снять их курточки и сделал себе что-то вроде набедренной повязки. Гоблины насупились и обидевшись отошли от меня. Наказал им дожидаться тут.
Идти было приятно, под ногами лежала мягкая хвоя, не причиняя моим огрубевшим ступням никакого неудобства. В лесу то и дело раздавался топор дровосека, кто-то рубил дрова, вдалеке еле видимыми тенями проскользнула группа охотников.
Немного не доходя до деревни, я заприметил местную статую Возрождения - коренастого гнома облокотившегося на кузнечный молот.
Значит здесь многое, как и на материке. Я прошел мимо серой статуи, - обязательному атрибуту всех поселений и по совместительству алтарю духу покровителю. Статуи обычно были стилизованы под население - орка, нальха, человека, и могли быть выполнены в любом стиле, от склоненной в молении фигуры монаха, до кузнеца за работой. Смотря кто данное поселение основал и к какой расе принадлежал.
Деревенька вблизи выглядела добротной и крепкой. Ее окружал ладный высокий забор с заостренными стволами, и площадкой наверху. Массивные обитые железом ворота, запирали единственный вход, имелись две надвратные башни для лучников.
Войдя, я был встречен шумом и гамом издающимся глотками жителей, блеянием овец, мычанием коров, запахом гари из кухни и навоза из близлежащего сарая. Нога провалилась, во что-то теплое и мягкое. Мда...деревня и есть. Я вытер ногу об стоявшую рядом овечку и продолжил путь. Народ на меня практически не таращился. И не удивительно, кого здесь только не было. Наверно ярмарка сегодня больше ничем я такое столпотворение объяснить не могу.
Деревня имела при себе кузню, трактир, мельницу и лавку, все что нужно. Только денег бы раздобыть. Будь я человеком попробовал бы украсть. Мы в страже, а потом и в рейнджерах этого не стеснялись. Всегда можно было раздобыть монет, подкинуть кошелек какому-нибудь недотепе и раскрутить его по полной. И при деньгах и за службу медальку дают. Потом, правда, новый начальник лютовать стал, пришлось со стражи валить, пока самого на плаху не определили.
Чуть не проворонил положившую глаз на меня шавку. Я не стал выяснять, что она задумала, то ли куснуть, то ли надуть на меня и поддев ее под пузо ногой отправил в краткосрочный полет. Она на меня не кинулась, а поджав хвост нырнула под один из заборов.
- Эй, ты чумазый стой! - меня остановил окрик пристально вглядывающегося в меня, мужчины лет тридцати. С аккуратной курчавой бородкой каштанового цвета, горбоносый, с небольшим шрамом, перечеркивающим левую бровь.
Еле разобрал, что он мне говорит и чего хочет. Вроде и общий язык, но не внятный какой-то, на таком старинные книги писали. В древности, попадалась мне пара таки в библиотеке.
- Ты что замер парень?? Да ты что, своего сержанта не узнал? Это же я Граб, Джеф Граб!
Я в свое время служил на материке в страже капралом городской стражи, до того как в вольные рейнджеры подастся, но там у нас такого мужика точно не было.
- Ты обознался служивый. - Я попытался оттолкнуть его и пройти мимо.
- Да, ты что? Как твою рожу с другой спутать можно? У тебя вроде ни братьев ни сестер не было.
Точно спутал есть у меня родня, седьмая вода на киселе, но есть. Хотя может уже и нет. Радьяр наверняка сгинул.
- Что с тобой в рейде-то случилось? Где остальные? Или опять на Пришлых натолкнулись? И где амуниция твоя? И что ты из боевой формы не выйдешь? Ты теперь штраф за утерю имущества с полгода отрабатывать будешь.
- На нас напали. Мне крепко досталось. Я мало что помню. Ты можешь мне помочь? Боевая форма эва оно как.
Наверно напряжение последних дней сказалось или голод, но я вдруг рухнул, где стоял, как подкошенный.
Разбудили меня жажда, голод и желание справить нужду.
Кряхтя, поднявшись на деревянном тапчане, на подстилке из далеко не свежих шкур, я огляделся, такая же, как и у меня, кушетка стояла и у противоположной стены, все деревянное, выполнено добротно, помимо лежаков имелся табурет стол, стул.
Поднявшись, я прошлепал босыми ступнями к столу, да, так и есть, не показалось, на столе обнаружился не хитрый обед - каша, похожая на гречневую, крынка молока и краюха черного хлеба.
Я мигом все умял, в животе одобрительно заурчало - с детства ничего вкуснее не ел.