Народ взвыл от негодования. Поднялся страшный шум. Несколько самых маленьких детей, лет семи-восьми, расплакались.
Вадим понять ничего не мог, но, увидев испуганных детей, впервые в жизни почувствовал свою ответственность за них. Нет, он еще осознал себя учителем, но уже понял, что нужно защитить от творящейся вокруг вакханалии хотя бы самых слабых. Метнувшись к ним, он бухнулся на колени рядом с самым маленьким и подтянул к себе поближе остальных.
— Спокойно, спокойно, ничего страшного, покричат и успокоятся, — бормотал он, гладя детей по головам.
Те прижимались к его бокам, обхватывали его ручонками, отталкивая друг друга. И ревели все громче. Растерявшийся Вадим обрадовался, когда к нему присоединились две женщины. К его удивлению, они не пытались успокоить детей, а лишь обняли их, прислушиваясь к крикам. Но дети постепенно затихли.
Рванувшие в галерею люди постепенно начали возвращаться, рассказывая об увиденном. Какой-то вандал разгромил мастерскую, которую здесь называли «часовой». Все знали, что через хоган никакие электронные устройства и механизмы не перемещаются, но люди нашли выход хотя бы для механических устройств — доставляли их в разобранном виде (только теперь до Вадима дошло, почему так много мелких металлических деталек сыпалось на него в хогане). А здесь собирали. Нет, не только часы — мясорубки и терки, используемые не только для приготовления еды, но и для самых разных поделок, солнечные батареи и множество других вещей, требующих мелкой работы.
Особую ярость колонистов вызвало то, что были раздавлены и растерты по полу все девять линз, используемых часовщиками, а также выбиты все стекла в единственном здесь микроскопе, сам же он оказался частично разломан, частично погнут. Из коробок и шкатулок были вытряхнуты все мелкие детали — часть рассыпана по мастерской, а часть оказалась в зарослях за окном.
Проводить расследование сейчас, среди дня было затруднительно. Разыскать следы или хотя бы собрать в зарослях под окном мастерской детали было невозможно — агрессивная на солнце растительность делала любые вылазки неоправданно опасными. В результате все остальные ученики остались до вечера в пещере — разбрелись по кельям, а то и просто устроились подремать прямо в большом зале.
Успевший немного выспаться Вадим присоединился к группе, которая пыталась провести расследование прямо в пещерах. Ни о каких отпечатках пальцев и прочей детективной ерунде говорить не приходилось — когда сюда ворвалась толпа, едва ли не все предметы оказались захватанными пальцами десятков людей. Часть деталей даже уже успели собрать — не разбирая, а просто ссыпая в первые подвернувшиеся коробки.
В отличие от других помещений пещер, где уже успел побывать Вадим, в часовой мастерской было очень светло благодаря огромному проему, который раньше был затянут прозрачным пластиком, осколки которого валялись по всему полу.
— Кто мог это сделать? Это же достояние всей колонии, — причитал старичок, который, как выяснилось, был старожилом Арзюри, прожив здесь уже более двадцати лет.
— Я так понимаю, что такие разрушения… это очень шумное дело, — предположил Вадим. — Значит для начала нужно выяснить, когда такое могло произойти и остаться незамеченным.
— Насколько я понял, туда со вчерашнего дня никто не входил, — хмуро ответил Химик. — Надо будет, конечно, еще поспрашивать. Но пока получается так. После завтрака, еще до заката, Миха ушел монтировать пилы в цех. В общем и вчера там был, вот как ты доставил новые лезвия. Но все же заходил в часовую перед завтраком. Полагаю, тогда было все в порядке, иначе поднял бы шум. Так что получается, что у преступников была лишь сегодняшняя ночь.
— Все-таки сбиваете вы меня с толку этими завтраками и ужинами, — пробормотал недовольно Вадим.
— Как проснулся, так и завтрак. Ужин перед сном. Какие вопросы? Живем как совы, ночной жизнью. Все логично. Ты лучше не отвлекайся.
— Ну хорошо. Тогда другой вопрос. Мог этот шум кто-то услышать? Теоретически?
— Это на деле два вопроса, — фыркнул Телиг. — В каких местах шум из мастерской был бы слышен. И кто мог там находиться в интересующее нас время.
— Так пойдем проверим хотя бы первое.
— Как?
— Возьмем какие-нибудь… кастрюли. Постучим в них… А другие походят вокруг, послушают…
— А ты голова! Пошли!
Телиг был явно доволен, его круглое лицо расплылось от удовольствия участвовать в расследовании. Лысая макушка бликовала в свете факелов, создавая праздничное настроение. Хотя Вадиму было не до праздника — его, скорее, порадовало, что опытный человек прислушался к его мнению.