А вот Вадим даже через неделю не мог описать пережитое: ни в галактическом, ни в русском, ни в других известных ему языках не находилось подходящих слов. В голове сидело лишь воспоминание о бодром старичке, с которым они вместе с детьми разных возрастов и несколькими женщинами пережидали стихийное бедствие в «детской».
Старичок оказался разговорчивым и все рассказывал о том, что это его пятое Противостояние, что скоро он отправится домой, а сюда пришлет своего прототипа «в целях оздоровления». И три года сможет смотреть на голубое небо, по которому страшно соскучился под этим лиловым кошмаром и его колючими звездами. А на третий, последний день разгула флоры, он погиб — пошел в большой зал Пещер, поскользнулся на плесневой пленке и неудачно упал, сломав шею. Это, в отличие от предыдущих бедствий, была единственная жертва, чему в колонии все радовались, но Вадиму было очень жаль несчастного. Он и сам уже начал скучать по голубому небу, так что мечты старичка были ему близки и понятны.
Когда разгул природы закончился, Вадиму пришлось основательно заняться хозяйственными работами — очищением, а затем обработкой ядовитым паром своей кельи и палатки от налетевших туда мельчайших спор местных растений, стиркой и просушкой множества вещей. Дважды в сутки его привлекали поддерживать костры на кухне — этот его талант был признан всеми. Вадим заменял сразу двоих, а рабочие руки были нарасхват — колония спешно обустраивалась после хаоса, необходимо было пропарить дымилками кухни, палатки, цеха, туалеты, дорожки и так далее. Занесенные в лагерь семена и споры забивались в любые щели и могли начать прорастать в любой момент.
Пока руки были заняты, в голове Вадима стучала мысль, что происходящее ему категорически не нравится. Если такой кошмар происходит дважды в год, то люди с мозгами давно должны были бы найти способы приспособиться к Противостоянию. Интересно, а что в это время происходит под водой? Может быть построить купол в озере и укрываться там?
С этой мыслью он и пришел на утреннее совещание следственной бригады, которое было назначено перед ужином. Соров горячо поддержал идею подводного купола, но все остальные одернули их, попросив переключиться на вопросы расследования.
Впрочем, говорить было не о чем. Никаких улик, никаких новых фактов найти не удалось. Разве что быстро отчитались об опрошенных, возможных мотивах тех, кто не имеет алиби, но все это было пустой болтовней. В итоге все сдали свои записи Вениамину — пусть у него голова болит — и отправились в столовую. По пути речь снова зашла о спасательном куполе на дне озера.
Но Соров вдруг остановился, отступил с тропы, увлекая с собой Вадима и пропуская остальных вперед. Посмотрел на него внимательно и сказал:
— Погоди немного. Давай сразу скажу, а то потом опять замотаюсь и забуду. Я вот смотрю на тебя, и понимаю, что ты парень умный, увлеченный. Но, знаешь, без обид, у тебя есть один серьезный недостаток. Впрочем, вполне решаемый.
— И какой? — напрягся Вадим.
— Догадайся сам, — хмыкнул Соров. — Даю подсказку. Ты придумал арки для солнцезащитной пленки — мне тут о них уже уши прожужжали. Но сам о них уже забыл. Ты умеешь мастерски обращаться с огнем, но даже не подумал передать свои навыки другим. Ты замыслил лекции, но так и не вернулся к ним. Мечешься, порхаешь, как стрекоза...
— Но…
— Ты генератор идей, но доводить до конца ничего не привык. На Земле это нормально, там существует распределение обязанностей, всегда найдутся люди, готовые довести до ума твои замыслы. А здесь ситуация иная. Либо ты сам задумываешь, планируешь, организовываешь и завершаешь, либо от твоих идей никакого проку.
Вадим хотел возразить, что на Земле-то у него все получалось — купол развлечений в Японии, цепь жилых, научных и обзорных куполов на Красном море, не говоря о пяти лабораторных куполах в разных концах света. Но тут же прикусил язык. Действительно, осуществлением всех его проектов занимались совсем другие люди. Да, он давал идею, участвовал в ее начальной проработке, приезжал контролировать завершающие этапы. Ни доведением проекта, ни строительством он ведь действительно никогда не занимался!
— Я же… не умею… — нерешительно проблеял он.
Соров улыбнулся и похлопал его по плечу:
— Не умеешь, так научишься. Дерзай! Всем бы твои проблемы!