Продолжая поедать глазами, как этого требовал устав, своего командира, я неожиданно почувствовал, что Цигевартен изменил свою точку зрения на рыбалку и наше поведение, в ходе моего рапорта я заметил, что он стал положительно реагировать на все это. Вдруг двое моих парней, еще держащихся на ногах и находящихся под строгим оком трезвого обер-лейтенанта Динго, подтащили к нам пойманного сома и сунули эту противную рыбу под нос подполковника Цигевартена. Арнольд вынужденно понюхал эту вонючую рыбу, как-то странно фыркнул и, словно довольный кот, отвел подальше нос от рыбы и стеком показал, чтобы ее унесли и сдали на кухню в офицерскую столовую, ни слова не молвив об этом безобразии.
Такой жест со стороны полковника послужил косвенным доказательством того, что командирская гроза прошла стороной, и я поэтому, естественно, решил наглеть до конца. Тихим голосом я стал докладывать Цигевартену о том, что во время рыбалки мы встретились и пленили неизвестного противника, и вкратце рассказал, как мы боролись, разоружили и пленили непонятно откуда взявшихся на пляже оборванцев с оружием. Видели бы вы, как по мере рассказа менялось выражение лица подполковника, было хорошо заметно, что рассказ его заинтересовал и он страдал, переживал за нас! Когда я завершал свое черное дело доносительства, подполковник Цигевартен многозначительно посмотрел в сторону затемненных окон автобуса и взмахом руки подозвал к себе «серую мышку», заместителя командира полка по вопросам безопасности. «Серая мышка» внимательно выслушал указания подполковника и тут же обратился к обер-ефрейтору Смугляночке, что-то рявкнув ей очень грозное. Смугляночка вытянула вдоль бедер руки, выдвинула как можно дальше вперед свою немалую грудь, крепко подтянула живот и оттопырила свой несколько утяжеленный зад, создавая великолепную тригонометрическую проекцию, которая могла свести с ума любого мужика.
Пока я любовался тригонометрической проекцией, в руке обер-ефрейтора появился обычный полицейский свисток, который она поднесла ко рту, и над всей авиабазой пронеслась мощнейшая трель соловья-разбойника. В темноте послышался дробный топот ног, и вскоре в свет уличного фонаря вбежал десяток бойцов с нейлоновыми чулками на лицах. Размахивая резиновыми дубинками, эта группа бойцов пронеслась в салон автобуса, откуда начали выпадать один за другим наши диверсанты. Вскоре незнакомцы-диверсанты стояли в центре светового пятна на коленях и с руками, заложенными за голову, а за их спинами группировались люди в черных комбинезонах с нейлоновыми масками на лицах. Картина масок-шоу получилась такой зловещей, что у меня на душе заскребли кошки и я подумал, что зря не расстрелял этих людей на месте, а привез их в службу безопасности полка, где им тяжело придется на допросах и пытках. И перед моим воображаемым взглядом появилось лицо «Серой мышки», который с садистским удовлетворением потирал руки, посматривая на пленников.
Когда все бандиты оказались в круге света от фонаря, то обер-ефрейтор Смугляночка приказным голосом подняла их на ноги и, свистком выводя маршевую мелодию, направилась в глубь двора. Бойцы в нейлоновых масках следовали за ней, резиновыми дубинками подгоняя оборванцев пленников. Вскоре эта колонна навсегда исчезла из поля зрения и нашей жизни в темноте ночи. Вместо одних тут же нарисовались другие бойцы, но уже без масок, которые собрали оружие диверсантов, без разрешения забрали мой трофейный пистолет-пулемет «Суоми» и унесли оружие в неизвестном направлении. Эти бойцы снова вернулись, чтобы на этот раз забрать с собой и носилки с раненым главарем банды, все еще продолжающим спать.
Подполковник Арнольд Цигевартен глубоко вдохнул свежего воздуха. По всей очевидности, он устал от подобной демонстрации службой безопасности своей обученности и необходимости. Арнольд помассировал кончиками пальцев область сердца и, доверительно положив мне руку на плечо, высокопарно произнес для окружающих нас офицеров полка, что настоящий характер истинного немецкого офицера проявляется и не только в боевых ситуациях. Я не совсем разобрался в смысле этого высказывания командира, лихорадочно размышляя над тем, что же он имел в виду: моих пьяных парней или пойманных диверсантов, которыми могли оказаться и заблудившиеся в лесу скауты?! Но так как ни тех, ни других поблизости уже не было, решил промолчать, не задавать лишних вопросов. Да и чувствовалось, что Арнольду хотелось отдохнуть, он еще раз положил руку мне на плечо, кивнул головой и медленно побрел к штабному зданию, где у него имелась небольшая квартирка для отдыха во внеурочное время.
Очень скоро я остался один в центре светового пятна от фонаря: только я и невдалеке школьный автобус серого цвета с распахнутыми дверьми салона. Посмотрев на него, я горестно вздохнул и безнадежно махнул обеими руками, автобус начал складываться и складываться, пока совсем не растворился в темноте ночи. С трудом переставляя ноги, я побрел в офицерское общежитие, чтобы поспать до утра. Но на линии терминатора, линии разделения тьмы и света, нос к носу столкнулся с обер-ефрейтором службы безопасности полка. Она была одна, остановилась и выразительно посмотрела мне в глаза. В ее же глазах я прочитал, что девушка оказалась случайной свидетельницей того, что я сотворил со школьным автобусом, но она никогда и никому об этом не расскажет, даже если ее будут пытать в службе безопасности. И я безоговорочно поверил этим глазам обер-ефрейтора, взгляд которых был чист и невинен. Этот взгляд также подсказал мне, что девушка одинока, ей не хочется возвращаться в свою солдатскую келью и ночь проводить в холодной, никем не согретой постели. Тогда у меня родилась мысль, а почему бы Смугляночке не проводить меня до общежития и не разделить со мной одиночество, тем более что Лиза оставила после себя такую шикарную постель, в которой одному делать было совершенно нечего.
Уже к середине ночи я понял, что в своей жизни допустил еще одну крупную ошибку — поверил глазам женщины, в которых она обещала беспроблемную и спокойную ночь. А сама, как только мы оказались в постели, не слезала с меня и объезжала меня, словно я был диким мустангом в североамериканских прериях. Одним словом, поспать нам этой ночью не удалось, мы поочередно ласкали и нежили друг друга, и, когда уставал один, за дело принимался другой партнер.
5
Расплата за рыбалку и ночное бдение последовала ранним утром следующего дня. По приказу командира полка подполковника Цигевартена меня с Динго назначили на боевое дежурство. Еще не рассвело, когда вестовой из штаба начал вытаскивать меня из-под великолепного тела Смугляночки. Девчонка под утро возомнила себя наездницей диких мустангов, но, проскакав по прериям всего сотню миль, заснула и спящей свалилась мне на грудь. Даже не приласкав девчонку, я тут же закрыл глаза, надеясь хотя бы немного подремать перед подъемом. Но через пару минут присланный из штаба полка вестовой прошел в комнату, он еще не знал о наших отношениях со Смуглянкой и начал теребить меня за плечо и нашептывать, что пора вставать и бежать на дежурство.
Вестовой оказался вполне нормальным парнем, помог рассортировать и разложить по стульям в беспорядке валявшуюся на полу мужскую и женскую одежду. Когда порядок был наведен, я первым делом натянул на себя галифе и отправил парня восвояси, сказав ему, что через десять минут буду у истребителя. Я уже натягивал китель, когда вспомнил, что для полетов необходим летный комбинезон. Пришлось долго его разыскивать, я уж было собрался бежать на дежурство в галифе и кителе, когда комбинезон обнаружился на вешалке в прихожей. Ровно в назначенное время я был у истребителя, обер-ефрейтор Шульце осмотрел меня критически, но ничего не сказал, только пожал плечами.