Мысль о зельеваре пробудила в ней бурю вопросов. Этот медальон, что он отдал ей, оказался не просто интересным артефактом. Если Ремус предположил, что на него были наложены защитные заклинания, то уж Снейп наверняка знал об этом. Другое дело, если он отдал ей это намеренно…
Со стороны входа послышались шаги. Гермиона увидела, как Ремус, подняв глаза, тут же отложил книгу и встал. Его палочка погасла, потому комната сразу погрузилась в темноту.
— Люпин, что ты тут делаешь? — голос Снейпа звучал хоть и тихо, но как всегда резко.
— Могу спросить тебя о том же самом, Северус.
Ремус говорил спокойно и невозмутимо, будто его даже забавляло раздражение зельевара. Впрочем, такая манера была естественна для него — даже в пору преподавания в Хогвартсе он всегда пытался сгладить острые углы в общении со Снейпом, никогда не отвечал на его язвительные провокации и всегда вёл себя тактично.
— Поппи попросила сварить восстанавливающее зелье, — он сделал паузу, вероятно, посмотрев в сторону кровати, на которой лежала Гермиона. — А вот что тут забыл ты — интересный вопрос.
Это повергло в замешательство не только Люпина, который отчего-то медлил с ответом, но и саму девушку. А ведь и правда, почему? Он пробыл с ней уже целые сутки и за это время, кажется, почти не отходил от неё. Безусловно, такое проявление заботы очень льстило Гермионе, но где-то внутри занудный червячок не оставлял её в покое.
— Гермиона здесь из-за меня, — наконец ответил Ремус. — В министерстве она закрыла меня собой, когда я не заметил атаки.
Саркастичная усмешка Снейпа неприятно резанула ухо. Вот ему и выдалась возможность в очередной раз уколоть школьного недруга. Гермиона почувствовала себя ужасно некомфортно — ей не следовало это слушать. Но любопытство всё же брало верх, и она ничего не могла с собой поделать.
— И поэтому ты решил теперь сутками торчать в больничном крыле? — хмыкнул зельевар. — Угрызения совести не мучают? Взрослый, опытный мужчина, — как вы себя там называли со своими друзьями? — мародёр, кроме того бывший преподаватель ЗОТИ, которого легко бы прикончили, если бы не пятикурсница, вдвое меньше тебя. Чему ты вообще мог детей научить?
— Северус, хватит, прошу, — кажется, ему удалось задеть Ремуса очень глубоко.
— Ты поставил под удар девочку, — Снейп особо выделил последнее слово. — Маленькую, хрупкую девочку, которая на две головы ниже тебя и на двадцать лет моложе. А что было бы, если бы в неё попала Авада? Что если бы она погибла?
Гермиона задержала дыхание. Её сердце билось в сумасшедшем ритме, оглушительно громко, как ей казалось. Зачем он говорит всё это? Зачем пытается пристыдить Люпина за то, что и так наверняка терзает его и без того затравленную душу?
— Ты думаешь, я не думал об этом? — возразил Ремус. — В моей голове это до сих пор как страшный сон. Когда ты сообщил, что Сириуса пытают в министерстве, я сразу бросился туда, потому что знал, что Гарри непременно попадёт в эту ловушку, и она будет с ним. Я боялся, что мы не успеем, и там, когда увидел, как Долохов держит её на прицеле, сделал всё возможное чтобы спасти. Но она сама осталась рядом, как бы я ей не запрещал!
От его короткой тирады девушка немного нахмурилась. Значит ли это, что он прибыл в министерство, потому что боялся за неё? Или она что-то пытается себе додумать?
— Как всегда, пытаешься найти себе оправдания? — едко ответил Снейп. — Глупая девчонка сама бросилась вперёд и рисковала своей жизнью, а ты ничего, ну прямо-таки ничего не мог с этим поделать, да? Даже признать свою вину ты не способен.
— Северус, я не отрицаю своей вины! — терпение Люпина было на исходе. — В том, что она здесь, виноват только я! Это моя оплошность, моя невнимательность, я должен был защищать её, а не наоборот. Моя жизнь не стоит того, я знаю, нет нужды напоминать мне об этом. И здесь я именно поэтому. Мне не всё равно, что будет с Гермионой, не безразлично её состояние, её жизнь.
Она больно прикусила губы, пытаясь сохранять спокойствие. Ремус всегда относился к ней с такой теплотой, с такой заботой, но ей казалось, что для всех в приоритете Гарри. И это было правильно, но… ей всегда хотелось ошибаться в этом.
— Это прямо-таки трогательно, — комментарий зельевара не заставил себя долго ждать. — Но с чего вдруг? Уж не сказывается ли твоя особенность, — он вложил большую порцию яда в это слово, — как отклонение в определённом плане…
— Ты всегда знал толк в оскорблениях, — усмехнулся Люпин, в его голосе отчётливо слышались нотки презрения к человеку, очень сильно задевшему его самолюбие. — Но подозревать меня в чём-то таком… Она ведь девочка, Северус, маленькая девочка, как ты справедливо заметил вдвое меньше и моложе меня. Мерлин, она ровесница сына моих лучших друзей! Неужели ты думаешь, что я когда-либо мог бы себе позволить испытывать что-то кроме отеческих чувств?
Гермиона зажмурилась и ощутила новый прилив стыда. Да как она вообще могла подумать о чём-то большем? Обида на собственную мечтательность предательским комом застряла в горле. Конечно, он был так ласков с ней именно по-отечески. Это было естественно. Просто в тот момент, когда все думали о том, чтобы окружить заботой Гарри — ребёнка, который никогда не знал родительской любви и тепла, которого оберегали, как драгоценнейшее сокровище, возлагали на него большие надежды и берегли, Ремус был внимателен вдвойне. Будучи далеко от дома, Гермионе тоже не хватало всего этого, что Люпин почувствовал ещё будучи профессором в Хогвартсе. Вот собственно, и всё.
— Она здесь одна, — словно в подтверждение её мыслей произнёс мужчина. — Все заботятся о Гарри, а о ней забывают. Хотя ей тоже непросто. Огромный новый мир, который она пытается понять, читая книги и учебники, он малознаком ей так же, как и Гарри. Её родители далеко, они не могут быть рядом с ней, когда это нужно. Гермионе нужна защита. И поддержка.
Осторожно, чтобы этого никто не заметил, девушка приоткрыла глаза. Снейп и Люпин стояли около её постели на расстоянии вытянутой руки, и зельевар держал палочку наготове, будто в любой момент был готов атаковать. Поза Ремуса была не менее напряжённой.
— Так ты решил взять эту миссию на себя? — усмехнулся Снейп. — Как благородно с твоей стороны.
Люпин устало потёр переносицу.
— Довольно, Северус, — тихо произнёс он. — Я просто хочу ей помочь. Оставь при себе прочие подозрения.
— Нет уж, теперь не оставлю.
Снейп сделал полшага вперёд и нарочито ткнул палочкой в грудь собеседника.
— Я буду очень внимательно следить за твоей помощью, — вкрадчиво прошипел зельевар. — И если я уловлю хоть малейший намёк, хоть что-то, Люпин, тебе придётся очень несладко.
На это бывший профессор ЗОТИ никак не отреагировал, даже не попытался отпрянуть.
— Перестань угрожать мне, — спокойно, но серьёзно ответил он. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой или препираться.
Гермиона почувствовала, что этот разговор сам собой не закончится, потому решила сделать вид, что только что проснулась. Нарочито шумно повернувшись, она зашлась сухим кашлем и медленно открыла глаза.
— Ремус? — тихо позвала девушка, будто бы не зная, что в больничном крыле есть ещё кто-то кроме них.
Мужчина не заставил себя долго ждать. Почти моментально обернувшись, он в два шага оказался рядом и склонился к ней.
— Гермиона, ты в порядке? — обеспокоенно спросил он.
— Да, только болит голова.
Она поспешила продемонстрировать все свои актёрские задатки, так естественно изображая недомогание. Хотя ей на самом деле было не так уж хорошо — в груди всё ещё болело, по всему телу разлилась томящая слабость, но даже по сравнению с прошлым пробуждением, ей стало значительно лучше.