Выбрать главу

Спросил с фальшивым сочувствием в голосе:

— Ты что, Картавин, с дуба свалился? У тебя головка бо-бо?.. Погоди, сейчас выпью и без этих твоих дурацких гороскопов расскажу всю правду. Давай, как говорится, за родину, молча, не чокаясь! — опрокинул одним махом рюмку, закусывать не стал, словно очень торопился. Но вместо того, чтобы продолжить столь энергично начатую речь, как-то вдруг обмяк и потянулся за сигаретами. Вытряхнул из пачки одну и принялся, по привычке, разминать ее в желтых от табака пальцах. Склонив на бок голову, чиркнул зажигалкой. — Знаешь, Стас, завидую я тебе! — не спеша прикурил, выпустил в воздух облачко сизого дыма. — Нет, правда!.. Не твоему возрасту, тоже ведь не мальчик, а незнанию тобой жизни. Живешь, будто в хрустальном шаре, и ничего вокруг себя не замечаешь. Я иногда смотрю на тебя и думаю, а что если весь народ у нас такой, ты уж извини, блаженный? Потому и жизнь убогая, что все, как один, готовятся войти строем в Царствие Небесное. В Библии правильно сказано: многие знания рождают многие печали, зачем это нашему человеку? — Савелич повозил концом сигареты по краю медной пепельницы, вскинул на меня глаза. — А ведь соврал я тебе, соврал! Годков тридцать скинуть не помешало бы. Не так я прожил жизнь, Стас, не тем богам молился! Все чего-то суетился, ловил нечистых на руку подонков, а их меньше не стало. Глянешь вокруг, послушаешь ребят и сердце кровью обливается. Многих из тех, кто сейчас при власти и при деньгах, я бы в свое время пересажал, хотя… — махнул безнадежно рукой, — не в этом дело. Мы тешим себя байкой про дураков и дороги, а на самом деле у нас нет уважения к себе, в этом корень всех несчастий. И уж точно, будь я снова молод, служить государству не пошел бы ни за какие коврижки! Зачем, в этой быстротечной жизни надо заниматься собой… — вздохнул. — Теперь уж поздно наверстывать, у пилотов есть присловье: не оставляй секс на старость, а торможение на конец полосы! Все надо делать в свое время… — на морщинистое лицо старика выплыла неожиданная застенчивая улыбка. — Знаешь, я ведь снова начал писать стихи! Не веришь?..

Достав из кармана платок, он громко высморкался, а еще промокнул тайком ставшие влажными глаза.

— Посмотри-ка там, в ящике! Да нет, в левом, под телефонной книжкой! Нашел?..

Отвалившись на высокую спинку кресла, Нелидов поднес к дымившейся сигарете зажигалку, видно нервничал. Я достал из буфета сложенный вдвое листок бумаги, на котором аккуратным почерком было выведено: «памяти Осипа Мандельштама». Посмотрел недоуменно на Савелича: то ли? Тот кивнул.

— Читай!

Я развернул листок. Напечатанные на пишущей машинке строчки прыгали. Первая строка была хорошо знакома.

Мы живем под собою не чуя страны Наши лица бледны, наши души скудны А где совести нету — убита Там властей ненасытных корыто.

Поднял от бумаги глаза. Нелидов сидел с каменным лицом, смежив набрякшие веки.

Ее сытые бонзы, как черви, жирны Их слова о свободе, как гири, верны Все слова да слова, демократии флер А страна на игле — это им не в укор
Где свеча ненароком в потемках видна Ее тушат с экранов потоки говна Кому в мозг, кому в душу, и так круглый год Веселися народ, развлекайся народ!

Я ощутил на плечах гнущую к земле тяжесть. Губы пересохли, я их облизал. Продолжал читать:

Мы нанизаны все на властей вертикаль Говорите: мораль?.. Ну какая мораль! Прихлебателей сонм говорливых вождей Олигархов, чиновников — полулюдей.
Нам по норкам сидеть, руку сильным лизать Тихо водочку пить и в могилу сползать Барин добр, за указом штампует указ Только ржавчина душу разъела у нас
Нету правды в стране, нету веры в людей А без них человек — это тот же злодей Ну да, Осип, и Бог с ним,! Чему не бывать С этим нам пропадать, с этим нам доживать!

Немного помедлив, поднял голову. Губы Савелича шевелились, как если бы он повторял про себя прочитанные мною строки. С улицы доносились детские голоса, но я до болезненной отчетливости слышал, как на полке буфета тикает будильник. Старик сидел очень прямо, подняв к потолку седую голову. Скорее всего он ждал, что я что-то скажу, но я молчал.