— Пойдем, выпьем по чашке кофе! — прервал Игорь Леонидович продолжавшую говорить Алену, и только когда они устроились за столиком в кафе спросил: — Ну а теперь скажи, зачем надо было тащить меня в зоопарк?
— Неужели ты еще не понял? — удивилась она, а может быть сделала вид, что удивилась. Актерствовала, как с ней порой случалось.
— Понял — не понял, — пожал плечами Хлебников, — хочу это услышать от тебя!
Елена Сергеевна колебалась. Людям свойственно избегать говорить начистоту, яркий свет может и убить. Куда привычнее прятаться в полутонах полуправды.
— Ну, если таково твое желание!.. — закурила, прищурилась. То ли от дыма, то ли от того, что хотела лучше его рассмотреть. — Я бы на твоем месте выбросила из текста стишок! Не стоит дразнить гусей…
— Вот оно как? — хмыкнул Игорь Леонидович, хотя именно этого и ждал. — Ты призываешь меня вернуться к тому, что сама же называешь чернухой, писать на потребу шариковым? Забавно! Хотя твою логику не трудно понять…
Елена Сергеевна вспыхнула. Умна была, ухмыльнулся про себя Хлебников, всегда была умна!
— Намекаешь на то, что меня волнует угроза нашему благосостоянию?
— А разве не так?.. — губы Игоря Леонидовича растянулись в тонкой иезуитской улыбочке.
— Не совсем! — покачала головой Елена Сергеевна, как если бы соглашалась с мужем, но лишь частично. — Как бы тебе объяснить?.. Я могла бы понять такой шаг, если бы ты пошел на принцип, но в это поверить трудно. Зная тебя не первый год, могу без тени сомнения сказать, что в Дон Кихоты ты не годишься… впрочем, как и в Санчо Панца, у него были свои убеждения! Ты конформист, и этим все сказано! — усмехнулась. — Злоязычие и фрондирование могут и не простить. Там, — подняла она к потолку палец, — наверху! В нашей стране ничего независимого от власти нет. Сам же говорил, мы живем при демократии, как приживалки при хозяине. Ты ведь не намерен играть в диссидентов, правда?
Хлебников подождал пока официантка поставит перед ними чашки и тарелочки с пирожными и только тогда ответил.
— Нет, не намерен! В казаки-разбойники в детстве наигрался. А ты, вижу, действительно разволновалась! — сделал глоточек кофе и вскинул на жену ехидные глаза. — Могу успокоить, финансово мы не пострадаем, скорее наоборот! Все ходы просчитаны. Сегодня только идиоты и идеалисты, что, впрочем, одно и то же, берутся за перо, не подумав как сбыть с рук свой товар. Я всего лишь первопроходец, подожди немного и увидишь, за мной хлынет толпа эпигонов, — Игорь Леонидович подцепил кусочек бисквита на вилочку, но руку задержал. — Фишка в том, что публика перекушала бульварной бредятины, ей хочется чего-то свеженького. Дерьмо, — положил бисквит в рот и продолжал, жуя, — оно тоже приедается. Публика любит все грязненькое и сальненькое, ей приятно знать что звезды и те, кто на виду, такие же паскудники, как она сама, а то и поболе. Еще Пушкин заметил, что при открытии всякой мерзости толпа в восхищении, потому что в подлости своей радуется унижению высокого. На потребу ей я и не меняю своего известного в широких кругах имени и пишу о себе такое, о чем многим хотелось бы прочесть…
Игорь Леонидович промокнул губы салфеточкой и улыбнулся.
— Но этого мало! Читателя мало дразнить и эпатировать, его надо напугать! Да так, чтобы по жилам, по заплывшему жирком телу, пробежала волна жути и захотелось срочно сменить штаны. Чтобы жвачное животное на себе почувствовало дыхание сталинских подвалов! Чтобы в мозгу зашевелилась подленькая мыслишка: а ведь такое возможно, это может коснуться и меня! Читая стишок, люди будут чувствовать, как по спине у них, разминаясь перед пробежкой, начинают ползать мурашки. Его зарифмованные и, кстати, хорошо запоминающиеся строки призваны пощекотать их генетическую память, разбудит притупившийся страх за собственную шкуру, поскольку страх этот никуда не девался. Обыватель оглянется вокруг и увидит, что ничего, в сущности, не изменилось и сам он и люди вокруг не стали лучше, и те кто расстреливал и пытал, тоже где-то рядом, только в новом обличии… — Игорь Леонидович прищурился и добавил в голос металла. — А вы, гражданин, вы разделяете общее мнение? Вы выступите на митинге, вы потребуете смерти врагам народа! Помните, кто не с нами, тот против нас!