Игорь Леонидович стал белым, как мел.
— Но это же выдумка, литература!..
Стэнли с ним не согласился.
— Тут, старичок, как посмотреть! У хорошего писателя все достоверно, а ты писатель хороший. К тому же роман, в некотором роде, и наше с Аленой детище. Как человек творческий, ты не можешь иметь ничего против развития и углубления его сюжета. С твоей стороны было бы нечестно не оценить по достоинству прием, когда автор и герой меняются местами, он дает уникальные возможности. Игра, Батон, что может быть интереснее игры воображения! Ты описывал мою жизнь, пришло время мне взяться за перо! Ну, допустим, не совсем за перо, — повертел он в руке пистолет, — но сути дела это не меняет!
Тон и проскользнувшая в голосе Стэнли теплая нотка ввели Хлебникова в заблуждение.
— Нет, я тебе не верю! Ты не посмеешь убить меня на глазах Алены…
— Не волнуйся за меня, милый, — успокоила его Елена Сергеевна, — я выйду на кухню приготовить кофе. Для двоих! Да, кстати, чтобы потом не искать! Загранпаспорт у тебя в столе? Вы со Стэнли все еще очень похожи, изменить стрижку, немного грима, и мы с ним проведем чудесное время на Ривьере. Тем более, что «Асцендент Картавина» должен принести неплохие деньги…
Двигаясь по-крабьи боком, Хлебников начал смещаться к краю дивана.
— Но это же безумие, тебя найдут! В доме полно отпечатков…
Судя по выражению лица Картавина, слова эти заставили его задуматься, но не надолго.
— Тут возможны варианты!.. Если известный писатель отдыхает с женой на Лазурном берегу, мысль о его убийстве вряд ли уместна. Ты попробовал жить моей жизнью, почему бы то же самое не проделать и мне? Единственное препятствие, не хочется влезать в твою шкуру уж очень она воняет! В таком случае надо убедить следователя, что, увидев труп застрелившегося мужа, свежеиспеченная вдова позвонила не в милицию, а другу семьи, что, в общем-то, естественно. Сделать это не составит труда, тем более, что звонок действительно был. Причина самоубийства?.. — Стэнли коротко задумался. — Творческий кризис! Всем, кто знаком с твоими произведениями, странным это не покажется, а многие, узнав о безвременной кончине, вздохнут с облегчением. В твоем гадюшнике слезу тоже не прольют, для великой русской литературы, светлая ей память, ты, Батон, не потеря…
Хлебников добрался наконец до края дивана, где низкий стол не сковывал его движения.
— Ладно, Стэнли, я признаю, что ошибался и у блефа есть границы! Шутка зашла слишком далеко…
Вместо ответа, Картавин отвел дуло пистолета в сторону. Напольная китайская ваза разлетелась на тысячу осколков. Один из них порезал Хлебникову щеку. Увидев на ладони кровь, он едва не потерял сознание. В полных животного ужаса глазах стояла мольба.
— Нет, Батон, — покачал головой Стэнли, — на этот раз все не по-детски!
Губы Игоря Леонидовича прыгали, он перевел умоляющий взгляд на жену.
— Ты готова зачеркнуть нашу жизнь? Я ведь писал роман для тебя! Я хотел, чтобы, оглядываясь на прошлое, ты не испытывала горечи, не думала о возможной ошибке! Да, люди меняются, но мое чувство к тебе неизменно. Вы двое, неужели вы не понимаете, что пытаться переиначить прошлое — безумие? То, чего не случилось в юности, будет всегда стоять между вами и отравит ваши дни…
Стэнли посмотрел на Алену и у него перехватило дыхание. Едва заметно, намеком, Елена Сергеевна… улыбалась. Ничего еще не решено, — понял он, — и она, как много лет назад, стоит перед выбором, а сам он, возможно, лишь инструмент в ее игре.
Все, как договаривались?.. Картавин не знал, поставлен ли вторым в обойме переданный им Лене патрон, как не знал, хочет ли он теперь, чтобы тот, готовый к выстрелу, оказался холостым.