– Гасион Бал, поведенческий сектор, второй уровень, отдел контроля поведения, – представился парень, немногим нас старше. Его лицо не выражало никаких эмоций. Одет он был в черную кожаную куртку и черные джинсы. Мог бы и не представляться. Черная одежда – метка поведенческого сектора. Они практически никогда другой цвет не носят.
– Штатный киллер, – нагло хмыкнул Макс и помахал чистым запястьем. – Не имеешь права, мы дети.
– Да мне плевать. Был бы приказ. Валите отсюда, пока я добрый.
– Почему… почему нельзя было их арестовать?! – возмутилась я.
– Потому что по карте его мозга, начиная с этого дня, они представляли государственную угрозу, – спокойно пояснил Гасион Бал. – Всего хорошего.
Макс взял меня за локоть и слегка подтолкнул. Я еще какое-то время неотрывно смотрела на «штатного киллера», как его только что обозвал Макс, но потом все-таки пошла за Линчем. Вернулись в лицей мы поздно вечером.
– Нужно заполнить лист, – пробормотал Макс, когда мы подходили к черному входу лицея. Я бессильно уселась на ступеньку и включила проекцию, предоставив Линчу возможность заполнить лист всеобщего доверия. Каждый должен был ежедневно делиться с государством своими сокровенными мыслями. Это считалось добровольным жестом, но если несколько дней не вести дневник, тебя направят на психиатрическое освидетельствование. Ну а дальше уже, скорее всего, в Тортур как потенциального преступника, в лучшем случае просто сумасшедшим признают.
– Что писать? – поинтересовался Макс.
– Не знаю, напиши о том, как я ежика в лесу встретила.
– Ничего, что ты восьмой день подряд ежиков встречаешь? Мне кажется, что скоро тебе придет ответ со второго уровня: «Ежик сдох, дура».
– Ну и что? Не запрещено. Имею полное право встречать ежиков любое количество раз.
– В одном и том же лесу, на одной и той же поляне?
– Имею право, – повторила я.
Глава 2
– Добро пожаловать в центр исследований «Силенциум», – возвестил громкоговоритель. После чего послышался грохот опускающейся двери. В момент, когда она почти коснулась пола, мне пришлось подавить в себе желание сбежать. Свойство человеческой природы… Когда дверь закрывается, хочется оказаться на свободе. Пора бы уже начать запоминать поведенческие законы. Мне слишком повезло, чтобы терять время впустую.
Нас приветствовал Томас Пирр. Один из трех людей первого уровня, возглавляющих поведенческий сектор. Худой мужчина лет сорока в белом костюме, который ему совершенно не шел. Все люди первого уровня носили белое. Считалось, что это символизирует отсутствие каких-либо личных интересов. Они слишком умные, чтобы их иметь. Весь он был олицетворением силы, власти и какого-то вселенского спокойствия. За его спиной и возле каждой стены стояли операторы, снимающие новостной блок о новоприбывших в поведенческий сектор. Пирр вдруг зачем-то отвернулся, и я с удивлением увидела выглядывающие из-под глухого ворота татуировки. Ну надо же. Даже он, существо высшего сорта, когда-то был человеком.
Я скосила глаза в сторону и увидела Макса, который с таким же благоговейным трепетом слушал одного из трех руководителей сектора анализа и контроля поведения Томаса Пирра.
Кроме Макса, у меня здесь не было знакомых. Из лицея 21, уровень 5, только мы попали сюда. Прошли тест IQ, по результату которого нас определили на второй уровень поведенческого сектора.
– …Вы уже прошли тест на интеллект, сегодня вы получите свои карты будущего, метки и новые браслеты. Не важно, откуда вы сюда поступили, – Пирр вперился в меня своим цепким взглядом. По всем правилам нужно было отвести глаза. Черт. Нужно было опустить голову… – Теперь вы люди второго уровня, – продолжил он. Ненужную паузу в речи заметила, похоже, только я. Или просто показалось, что была пауза? – Второй уровень поведенческого сектора занимается наукой и общественным благоустройством. Вы будете определять, что нужно покупать, что есть, как одеваться, о чем думать. Если уж в глобальном смысле. Вершиной нашего развития, системой просчета будущего и корректировки судеб, достойны заниматься немногие. Чтобы исключить возможность ошибки, мы решили провести повторный тест, – по рядам пробежал тихий шелест недовольных голосов.