Воздух, который она успела вдохнуть перед взрывом, катастрофически быстро заканчивался. Она закатила глаза и покачнулась. Все так же плотно прижимая ко рту выручившую ее ткань, свободной рукой ухватилась за край стола, и так застыла, стараясь не упасть: голова кружилась настолько сильно, что на ум приходило сравнение с Рождественской каруселью. Ей показалось (или не показалось — она не могла сейчас сказать со всей уверенностью), что откуда-то послышались шаги и крик. Внезапно дым рассеялся, и Гермиона, изо всех сил борющаяся с головокружением, заставила себя осмотреться. “Я должна оставаться в сознании”, — твердила она себе, но все было напрасно. Затуманенным зрением она видела, как по классу передвигаются смутные силуэты, но не могла идентифицировать ни одного из них.
Ноги, и так нетвердо стоящие, вдруг подогнулись, и Гермиона, словно лист с дерева, стала медленно оседать на каменный пол. В поисках упора вытянула руки и попыталась уцепиться хоть за что-нибудь, но они почему-то перестали ее слушаться и она поняла: еще немного, и самая стойкая ученица на курсе тоже растянется здесь, как и все остальные. Странно: не завершив своего падения, она зависла в воздухе, наткнувшись на какую-то твердую поверхность, и запоздало осознала, что ее подхватили чьи-то крепкие руки. Кто-то прижимал ее к своей груди и периодически встряхивал, чтобы она не отключилась окончательно.
— Мисс Грейнджер, — будто издали донесся до нее знакомый глухой голос.
Гермиона попыталась открыть глаза, но веки словно свинцом налились.
— Мисс Грейнджер, вы слышите меня? — обратились к ней уже громче и более настойчиво, и она поняла, что не ошиблась в своих предположениях.
— П-профес-р? — прохрипела она, чувствуя, как его ладонь обхватила ее лицо, чтобы она могла легче сфокусировать взгляд.
— Мисс Грейнджер, — удерживая ее на весу, настойчиво повторил Снейп. — Что здесь произошло?
Она собрала оставшиеся силы и с усилием разлепила глаза. Перед ней маячило белое пятно, которое было всего лишь побледневшей больше обычного физиономией профессора.
— Н-невилл, — точно в бреду вытолкнула она из себя. — Асфодель.
— Асфодель? — тревожно впился в нее взглядом Снейп. — Еще что?
Гермиона все глубже и глубже уплывала в темноту.
— П-пер-репут-л полынь и волос е-единорога, — бормотала она, будто твердила заученный урок. — Асфодель… Не паслен… Флакон… Не тот… Асф-фодель…
Эти слова лишили ее последних сил, и ее голова упала на грудь профессора Снейпа — Гермиона потеряла сознание.
========== Глава 2 ==========
Сперва кто-то потряс ее за плечо. А потом тоненький детский голосок нетерпеливо произнес:
— Мам! Ну, мама!
Гермиона вздохнула и, надеясь, что после ее ответа тряска прекратится, сквозь сон пробормотала:
— Минуточку. Одну только минуточку.
Так и случилось. Невидимый некто оставил ее в покое, и Гермиона снова зарылась под одеяло. Странно, но простыни показались ей пожалуй чересчур мягкими, как если б они были сшиты из шелка. Она нахмурилась. Продолжая лежать с закрытыми глазами, она задумалась. Где она может сейчас находиться? Уж наверняка не в больничном крыле — там таких простыней сроду не водилось. И уж тем более не в факультетской спальне девочек. Тогда где? Словно отвечая на ее вопрос, в комнате раздалось тихое обиженное сопение, и недоумевающая Гермиона распахнула глаза. Возле кровати, смотря на нее ясными серыми глазенками, стояла девочка с густыми каштановыми кудряшками, одетая в бледно-голубую ночную рубашку. Шокированная Гермиона просто дар речи потеряла.
— О… — только и смогла она вымолвить, с удивлением разглядывая малышку и по-прежнему теряясь в догадках, где может сейчас находиться. Что, черт возьми, происходит?
На вид ей можно было дать года четыре, от силы пять, но, уперев руки в бока, и строго глядя на собеседницу, выглядела она гораздо старше. Или так казалось от того, что сейчас ее хорошенькая мордашка выглядела очень уж расстроенной, если не сказать, надутой.
— Ведь ты же сказала, что сегодня мы пойдем в Косой переулок, — тихо проговорила девочка.
Гермиона удивилась — для своего возраста она вела себя чересчур уж спокойно. Но дальше развить мысль не успела, потому что видение в голубой рубашке вдруг скривило личико и захныкало:
— Ты же обещала, мама!
— Я помню, милая, — принялась успокаивать ее Гермиона, — помню. И мы обязательно туда пойдем, только…
Когда внезапно до нее дошло, что именно сказала девочка, она запнулась. Мама? Но и этого было мало, чтобы окончательно свести ее с ума: тут же, вслед за этим открытием, она почувствовала, что помимо нее в постели есть кто-то еще. Тот, кто дарил ей тепло и уютную тяжесть руки, обхватившей ее за талию. Не веря самой себе, она с замиранием сердца чуть приподняла одеяло и заглянула, чтобы убедиться, что все происходящее не сон. Так и есть — поперек ее живота лежала чья-то бледная рука. Гермиону накрыла паника и, чтобы успокоиться, пришлось сделать несколько глубоких вдохов. “Час от часу не легче”, — подумалось ей, и она снова перевела взгляд на девочку, терпеливо стоящую возле кровати. К слову, крошка была очень симпатичной, а расстроенный вид придавал ей еще больше очарования. Поэтому, желая ее утешить хоть чем-то, Гермиона широко улыбнулась. Слова нашлись сами собой:
— Только мамочка сперва приведет себя в порядок. Да и тебе нужно одеться — ты же не можешь выйти на улицу одетая в одну ночную рубашку, пусть даже она такая красивая.
Она говорила так, как будто знала, о чем сейчас нужно говорить и кем является эта девочка. Почему-то возникло такое чувство, будто в ней сейчас одновременно жили два абсолютно разных человека. Безуспешно стараясь подавить неизвестно откуда взявшуюся вторую личность, Гермиона запаниковала еще больше. Зато кроха, которую явно не тревожили метания матери, услышав ее ответ, просияла так, как могут себе позволить только дети, и, прежде чем выбежать из комнаты, радостно выпалила:
— Хорошо! Я люблю тебя, мамочка!
Услышав подобное признание, Гермиона невольно ощутила захлестнувший ее прилив счастья и так же искренне улыбнулась в ответ. Дверь за малышкой захлопнулась.
Посчитав, что исследовать ее местонахождение станет проще, если она выглянет в окно, девушка для начала попыталась сесть, но рука, что так собственнически обнимала ее за талию, вдруг крепко сжалась. Вынужденная признать свое поражение в этом вопросе, Гермиона сглотнула. От волнения у нее пересохло горло, но она собралась с духом, медленно повернулась к человеку, лежащему за ее спиной, и нос к носу столкнулась со спящим Драко Малфоем.
***
Драко вздохнул. До чего же замечательный снился ему сон… В нем не было отца, который мог бы рассердиться на его мать только потому, что она нисколько не боялась показать, насколько сильно любит его, Драко. В этом сне у них была счастливая, крепкая семья, и она ничем не отличалась от других семей. Это только несчастье у всех разное, а счастье всегда одинаковое. Вот поэтому Малфой спал и… улыбался. Он знал, что находится дома, в своей огромной кровати, и шелк простыней приятно обволакивал его тело. Рядом с ним кто-то завозился, и он обхватил привычным жестом чью-то талию. Услышал над ухом бормотание и, не открывая глаз, вдохнул поглубже восхитительный запах лесного ореха, исходящий от женщины, что лежала рядом.
Та попыталась отодвинуться, но он лишь крепче прижал ее к себе, настойчиво притягивая поближе. Она снова пошевелилась, повернулась к нему и почему-то испуганно вскрикнула. Драко моментально проснулся. Когда, снимая остатки дремоты, он провел по лицу ладонью, в первый момент ему показалось, что он все еще продолжает видеть сон, но неумолимый разум уже подсказывал: это реальность. Причем необъяснимая, но от того не менее невозможная — на него смотрели огромные от потрясения глаза Гермионы Грейнджер.