– Её сочли бы или сумасшедшей, или опасной, или интересной для магов… или всё сразу… и по любому где-нибудь да упекли бы, – резюмировала я.
– Верно, – согласился мужчина. – Ей было бы куда хуже, чем настоящей Асфоделии, просто потому, что она, неизвестная, – не Асфоделия.
Не фрайнэ по рождению и воспитанию.
Возможно, вообще не из Империи.
И понимающая не больше меня, иномирянки.
– Асфоделия не хотела становиться суженой смерти, однако отчего-то преспокойно передала этот титул другой, не думая о её участи, о её будущем.
Я вспомнила замечание Асфоделии, что она не собиралась проводить обратный ритуал, ни сразу, ни позже, и промолчала.
Наверное, Асфоделия, подобно Кили, жалела ту, другую.
Но себя было жальче. И о чужом будущем думалось далеко не в первую очередь.
Как поступила бы я на месте Асфоделии?
Не знаю.
Хотя нет, знаю. Лично я бы смирилась, стиснула зубы и прошла через выбор жребием. Не сбежала бы подальше, укрывшись в чужом теле, потому что я не смогла бы вот так подставить другого человека, не хватило бы сил и решимости, ни в двадцать лет, ни в нынешние тридцать с хвостиком, ни с даром, ни без оного. Но это я. А Асфоделия – это Асфоделия, и наши с ней краткосрочные контакты не добавили мне понимания этой души. Равно как и время, проведённое в Империи, ещё не прояснило мне и сотой доли особенностей здешнего мировосприятия.
Дословное прочтение метафор и аллегорий.
Вольные трактовки священных книг.
Дикий страх перед закатниками и Хар-Асаном, перевешивающий простое, но оттого не менее актуальное «не убий».
– Астру не раскрыли? – уточнила я. Обсуждать мотивы Асфоделии как-то не хотелось.
Эветьен не одобрял её поступка, а я сама не знаю почему оправдывала. Быть может, потому, что, несмотря на её недостатки и неоднозначность сделанного выбора, я воспринимала Асфоделию как близкого человека, родственника, чьи решения ты не всегда готова принять и понять, но который не перестаёт при том быть твоей роднёй, частью тебя.
– Нет. Во всяком случае, Стефанио приложил к тому все усилия, на какие только был способен в тот момент, – в голосе Эветьена ясно прозвучали нотки недовольства. – Увы, за всё приходится платить – и государю, и нам, его верным слугам.
– И что дальше? – вопросила я скорее риторически, нежели действительно ожидая чёткого ответа.
– Дальше? Венчание, полагаю, – отозвался Эветьен невозмутимо.
– Венчание? – опешила я. Вот уж о чём я в последние часы точно не вспоминала!
– Конечно, – жених сгрёб меня в охапку и притянул вплотную, к себе под бок. – И чем скорее, тем лучше.
* * *
Вечером того же дня меня навестила Астра. На пару с Эветьеном она ещё раз тщательно осмотрела меня, проверила скрупулёзно и вынесла вердикт – никаких подозрительных связей нет, я чиста словно свежепомытое окно перед дождём.
На следующий день я и Диана вернулись в городской дом Эветьена.
Через неделю я вышла замуж.
Свадьба была скоропалительной, скромной и тихой. Венчание прошло в небольшом храме Четырёх во Франском квартале, из родственников присутствовали только Диана и Франсин, средняя из трёх сестёр Шевери, приехавшая буквально перед самым началом церемонии. Зато среди малочисленных гостей значился сам император со своей очаровательной суженой. Стефанио держал лицо с привычкой, отточенной долгими годами практики, по нему нельзя было сказать, что его что-то тревожит, смущает или вызывает недовольство. Большую часть времени император выглядел ровно так же, как в день представления дев жребия, и лишь в редкие моменты, когда поблизости оказывались сугубо свои, являл весёлого панибратского Стефанио из ночного выезда в Беспутный квартал. Астра крепилась, однако заметно, что ей не хватало ни выучки жениха, ни терпения, её утомляла новая жизнь и все внезапно свалившиеся блага, и оставалось только гадать, на что похожи нынешние её отношения с будущим супругом. По крайней мере, поздравила она нас вполне искренне и на людях вела себя с женихом так, словно стать суженой императора – мечта всей её жизни.
Ещё в числе гостей были Жизель и Чарити – отчасти потому, что это была единственная возможность попрощаться с моей соседкой по комнате. Назавтра Чарити с разрешения эмиссара Риа возвращалась в Вайленсию, а Жизель отправлялась домой, в Нардию, на переговоры с отцом. После Жизель собиралась ехать в Вайленсию и надеялась, что, быть может, однажды нам удастся свидеться там, а Чарити с многозначительной улыбкой зазывала Эветьена на родину бабушки, дескать, родовое поместье Орвелле давно заждалось своих хозяев.
Был кто-то из коллег Эветьена, из тесного круга особо приближённых к императору и его секретам, и – вот уж действительно сюрприз! – Брендетта с отцом, прибывшим исключительно для сопровождения дочери и дабы осчастливить своим присутствием свадьбу императорского советника. Нарцисса, как выяснилось, вернулась домой сразу после оглашения и готовилась к исполнению своего изначального предназначения – вступлению в монастырь Авианны Животворящей. Брендетту ожидало место в свите жены императора, вызывавшее у девушки смешанные чувства. С одной стороны, юная фрайнэ Витанская хорошо устроилась по здешним меркам, имела весьма неплохие перспективы что на дальнейшую придворную карьеру, что на потенциального супруга. С другой же, Брендетта шепнула доверительно, что менее всего рассчитывала увидеть в качестве своей госпожи… какую-то непонятную даму, статус и происхождение которой не вполне ясны, если вовсе не сомнительны.
К немалому моему облегчению, мне место в свите императрицы если и светило, то годика через три-четыре, не раньше, чем окончательно уляжется новая буря слухов, порождённых случившимся на оглашении. Эветьен сознательно, с полным пониманием ситуации и при поддержке Стефанио сдал закатникам и Кили, и жезл, обвинил во всём горничную, обелив при том свою невесту. В обмен магистр Бенни должен закрыть глаза на очевидное для всякого адекватного мага участие скандальной фрайнэ Асфоделии в произошедшем. Магистр любезно согласился, но даже мне ясно, что его готовность пойти навстречу не давала никаких гарантий от слова «совсем». Если закатники заинтересуются – Кили, выложившая всё Эветьену, могла с той же лёгкостью рассказать правду и магам, о нас в первую очередь, – то начнут копать и рано или поздно доберутся до истины. Да и толпе нечаянных свидетелей глаза просто так не отведёшь. Общественность получила «официальную» версию, однако не все приняли её на веру и удовольствовались ответом сверху, скупым, суховатым и несколько разнящимся с показаниями очевидцев. У кого-то работало воображение, у кого-то оказались развесистые уши и длинный язык, у кого-то нашлись одарённые родственники, а вместе с ними и некоторое понимание, кто-то резонно полагал, что дело по любому нечисто и не может обстоять так, как говорится в официальных источниках. Короче, в ближайшее время возвращение ко двору мне не грозило.
Эветьен же не был полностью солидарен с политикой Стефанио ни вообще, ни в частности, особенно с нововведениями, последовавшими за назначением Астры на вакантное местечко императорской суженой, и потому попросил о переводе.
Ну, или как правильно в здешних реалиях обозвать решение государственного мужа срочно переквалифицироваться из советников в дипломаты. И представлять Империю Эветьен пожелал не где-нибудь, а конкретно в Вайленсии.
Перспектива лишиться ценного сотрудника Стефанио не обрадовала. Особо приближённых у императора было не так много, каждый на счету, и, наверное, при иных обстоятельствах монарх отказал бы сразу. Однако фейерверк, устроенный мной на оглашении, несколько изменил расклад сил. Даже став фрайнэ Шевери, я не могла появляться при дворе и в самой столице желательно не задерживаться, дабы не провоцировать очередную волну пересудов и нездоровое любопытство закатников. Эветьена как моего мужа слухи тоже касались неизбежно, да и вообще на него начали поглядывать косо. В другое время, в других условиях сей нюанс не смутил бы ни Эветьена, ни Стефанио, но нынче Эветьену нужен был повод, он его нашёл и не преминул воспользоваться, а император по разным причинам счёл разумным удовлетворить прошение советника.