– Позвольте проводить вас к Его императорскому величеству, дабы вы могли лично сообщить о результатах.
– Прекрасные фрайнэ, – кивнул нам магистр и удалился в компании Эветьена и своего подручного.
Я села рядом с Жизель, выдохнула, пусть и без облегчения. Понятно, что сейчас что-то произошло.
Но что конкретно?
И как свежеполученный отрицательный результат отразится на мне?
Асфоделия явно намагичила что-то не то, однако я ничего не чувствовала, никакого намёка на суперспособности, никаких спонтанных проявлений дара. Я не двигала предметы усилием мысли, не швырялась фаерболами, не левитировала и палочку волшебную мне не выдали. Котёл, книгу заклинаний и остроконечную ведьмовскую шляпу тоже. И если загадочный тест не соврал и показал не просто слабый дар, но полное его отсутствие, то, получается, магии во мне нет? Точнее, нет в этом теле? Куда она тогда делась? Ушла с настоящей Асфоделией?
– И эта вся проверка? – уточнила я.
– Они разные бывают, – ответила Жизель. – Вот так с камнем – самая простая и безболезненная. Могут кровь взять, как магистр предлагал… правда, по крови не только о даре узнать можно, но и многое другое сотворить... Или ещё какой артефакт используют, однако от него ощущения уже совсем иные будут.
– Говорят, есть среди закатников такие, кто способен через прикосновение в разум проникнуть, – голос Нарциссы был тих настолько, что пришлось наклониться к девушке, чтобы расслышать шелестящие её слова. – Они змеями вползают в чужой разум и ищут, ищут… пока не найдут, что нужно, и не возьмут себе, выкорчёвывая и выворачивая память человека, что плуг пахаря землю.
– Проще говоря, ментальное вторжение, подобно любому вторжению, – это всегда боль, порой сильная, – пояснила Жизель. – Но таких среди закатников мало и ради женского дара их присылать не станут, хвала богам.
– А Брендетту проверять будут? – спохватилась я.
– Дочерей и жён первых фрайнов допускают до допросов такого рода только по приказу императора. Поэтому… хотели бы проверить, и она бы сейчас была с нами. А коли нет…
– Блатная, значит.
– Кто, прости?
– Ну… в смысле, она на особом положении, стоит выше других, под покровительством кого-то, обличённого властью и возможностями. Блат, попасть куда-то по блату, то есть благодаря чьей-то протекции.
– Какое любопытное слово, – с живым интересом протянула Жизель. – Оно из старых островных наречий?
– Э-эм… вроде того, – соврала я.
И тут – какое чудесное совпадение! – на горизонте появились три доблестных рыцаря. Словно караулили неподалёку, ожидая окончания экзекуции.
А может, и впрямь караулили.
Я встала и направилась к Тисону. Он замер, махнул рукой коллегам и те прошли вперёд, оставляя Тисона мне на растерзание. Только глянули напоследок с хмурым неодобрением матери-настоятельницы, заставшей молодую монахиню за флиртом с симпатичным священником.
– Так надо было, – выдал Тисон, прежде чем я открыла рот.
– Я не… – начала я, но мужчина меня перебил.
– Такая проверка много лучше другой, при закрытых дверях и с малым количеством свидетелей, где никто не запретит адептам Заката использовать артефакты куда хуже этого.
– Рыцарь Шевери, я не собираюсь…
– Даже слово Его императорского величества имеет для них меньший вес, чем допустимо, а жажда непознанного не ведает границ разумного…
– Тисон, – я взяла мужчину за руку, останавливая поток убеждений. Тисон вздрогнул едва заметно и с каким-то растерянным удивлением посмотрел на мои пальцы, обхватившие его. – Пусть надо, я не возражаю. Жизель рассказала про другие виды проверок… поэтому да, так лучше. Конечно, если бы меня предупредили заранее, то было бы вообще замечательно, но на нет и суда нет.
– Вы не должны были вовсе знать о проверке.
– Да? Тогда… спасибо.
– Пустое.
– Не столь уж и пустое…
– Пустое, фрайнэ Асфоделия, – несколькими тонами прохладнее повторил Тисон.
Осторожно высвободил свои пальцы и с вежливой натянутой улыбкой указал на скамью с притихшими девами жребия. Полагаю, разговоры на том закончены.
Оставшаяся часть вечера обошлась без эксцессов.
* * *
Новый день начался по расписанию предыдущего.
Побудка.
Сборы.
Храм.
Тисон с утра был холоден, словно приснопамятный айсберг в океане, на моё преувеличенно бодрое приветствие ответил вежливо, подчёркнуто ровно, примерно так же, как остальные рыцари здоровались со своими подопечными. По пути в храм держался позади и заговорить не пытался.
Настроение не задалось?
Втык от брата получил?
Или я вчера что-то не то ляпнула и не заметила этого? Пока разберёшься в местных порядках, пока хоть каким-то представлением обзаведёшься, что допустимо, а что не желательно, всякого наболтать успеешь…
По галерее, ведущей к храму, шла я, признаться, с опаской. Едва не убивший нас с Жизель блок убрали, мусор и крошево смели и ныне только змеящиеся по полу трещины да зловещая чёрная дыра в своде напоминали о недавнем происшествии. В зале Тисон проводил меня до первой скамьи на левой половине, где я и уселась под недоумёнными взглядами дам из свиты Мадалин, занимавшими первую скамью на правой. Впрочем, сама императорская фаворитка удостоила меня лишь быстрой снисходительной усмешкой, говорившей красноречиво, что она не воспринимает всерьёз эти танцы с бубном вокруг всего-навсего островитяночки и уж точно не видит в молоденькой девчонке великую угонщицу её царственного благоверного.
На сей раз сидеть пришлось не с краю, но между Стефанио и Эветьеном – вероятно, на случай, если мне опять взбредёт в голову начать вертеться, будто заскучавшему ребёнку. Император внимал жрецу сосредоточенно, почти благоговейно, Эветьен то ли лицо держал хуже, то ли не считал нужным взирать на происходящее с максимально одухотворённым видом, и потому на челе его нет-нет да появлялось отстранённое выражение человека, витающего в собственных мыслях. Тисон, как и накануне, занял место за мной, но оборачиваться к нему я не рискнула.
После благодарения повели на завтрак.
Общественный, да.
Хорошо хоть, не такой людный и с куда меньшим количеством блюд.
Затем все желающие могли вернуться в покои, отдохнуть, освежиться или заняться своими делами, а у кого других развлечений не было, те отправились на прогулку. Дев жребия, по умолчанию не обременённых иными заботами, никто, ясен пень, даже не спрашивал, хотят ли они куда-то идти или им и без выгулов есть за чем время скоротать.
Возможность хотя бы ненадолго покинуть дворец меня обрадовала. Что я, по сути, увидела за эти дни в новом мире? Ничего, кроме стен, каменных ли, полотняных ли, замковых, монастырских и палаточных.
Подобно надежде, радость быстро скончалась в страшных муках.
Громада столичного императорского дворца располагалась на берегу реки Инис, разделявшей город на две неровные половинки. Высокие каменные стены под стать крепостным укрывали дворец в своём кольце на случай осады и иных неприятностей, но свободного пространства внутри оказалось до неприличия мало. Как пояснила Кили, на территории дворца есть несколько дворов разных размеров – хозяйственные, конные, использующиеся в качестве взлётно-посадочной площадки и озеленённые, откуда можно спуститься на набережную. Собственно набережная тоже делилась на две зоны – причалы для водных кораблей и полоса для прогулок, состоявшая из пары-тройки не самых длинных аллей и площадок для игр. На другом берегу возвышались среди зелени садов дворцы поменьше и попроще, если можно так выразиться в отношении частных домов знати, а прочая часть города, кварталы университетские, торговые, законные, рабочие и бедные теснились ниже по течению реки. Там же на острове находилась столичная обитель ордена Заката, место, как пылко заверила горничная, страшное, чёрное-пречёрное с вкраплением пылающего багрянца, словно одеяния закатников.