Или, наоборот, Асфоделия боялась, оттого и рискнула, решив, что терять уже нечего.
Другой вопрос, чего именно она испугалась. Подневольного раскрытия дара? Возможности стать женой Стефанио и погибнуть?
– Вы не помните столь многого… но при том не производите впечатления человека, не помнящего себя, – Эветьен повернулся ко мне, посмотрел требовательно. – Покажите.
– Что… показать? – растерялась я.
– Силу.
– Как?
– Дар – такая же неотъемлемая часть вас, как любой иной талант, – внезапно интонации смягчились, и взгляд исполнился смиренного терпения. – Чем ещё вы занимались? Вышивка, музицирование?
– Нитки-иголки терпеть не могу с уроков труда, музыку только слушала, – отозвалась я мрачно.
– Благодатных ради, должны же вы были делать хоть что-то?
На работу ходила. Благо что в моём мире этого более чем достаточно для скрашивания досуга.
Ещё б, Алёнка, мужика тебе нормального, говаривала Света.
И замуж, пока не слишком поздно.
И детей, пока родить можешь.
И вот тогда я и сама обязательно стану нормальной, полноценной женщиной, а не впавшей в детство дурой, на мужиков забившей и посвящавшей свободное время каким-то идиотским увлечениям.
– Пыталась научиться рисовать, – призналась я после некоторого размышления. Вроде вполне приличное хобби для леди. – Правда, начала только недавно и особого успеха не добилась…
– Прекрасно! – невесть чему обрадовался Эветьен и снова взял меня за руку. – Закройте глаза.
– Что, будем визуализировать, как я рисую? – уточнила я иронично.
– Закройте глаза, Асфоделия, – твёрже повторил Эветьен.
Ладно, чёрт с тобой.
– Представьте, что перед вами чистый холст, а ваша рука – это кисть…
– Серьёзно? – я открыла глаза и посмотрела на мужчину со всем доступным скепсисом.
– А как иначе, по-вашему, учат азам на первой стадии? – в ответном взгляде отразился не меньший скепсис. – Хорошо, если ученик знаком с основами и ему не надо объяснять элементарные вещи, но ведь так бывает далеко не всегда.
– Но визуализация… то есть воображать холст или что-то там ещё… это же… ну, не знаю… банально.
– Энергия фактически незрима, рассеянна и зачастую неощутима в должной мере, поэтому на первых порах лучше представлять её в виде знакомых физических предметов, которыми ученик часто пользуется. Чтобы воздействовать силой на материальный объект, прежде следует её собрать и сконцентрировать в количестве достаточном для собственно воздействия в зависимости от степени его сложности. Вы не сможете сорвать цветок, если не возьметесь за него и не потяните, либо не попробуете надломить стебель. Вам потребуется приложить определённое усилие и совершить определённые действия и больше действий увеличивает и количество усилий. Это непреложный закон и распространяется он не только на жизнь обычных, неодарённых людей.
– А нельзя просто пальцами щёлкнуть? – приуныла я от будущих перспектив. – Или палочкой волшебной махнуть и заклинание произнести?
– Нельзя, – отрезал Эветьен. – Где только вы набрались подобных престранных идей? Закройте глаза и представьте, что…
– Можно хотя бы не холст и кисть, а бумагу и карандаши?
– Что такое каран… да-ши?
– Это… такие разноцветные стержни в деревянной оболочке, ими тоже можно рисовать, как красками.
– Грифели?
– Э-э… наверное.
– Если вам так будет легче, пожалуйста.
Я закрыла глаза, и мы начали заново.
* * *
Чистый лист бумаги перед мысленным взором.
Рука в виде этакого большого розового карандаша, в котором заключён не стержень, но собирается, копится энергия.
Самая странная визуализация в моей жизни.
Эветьен велел провести условным карандашом по несуществующей бумаге – будь всё настоящим и получилась бы линия. Или зигзаг, если рука дрогнет.
У меня не получалось ничего.
Я старательно концентрировалась, воображала всё необходимое и водила рукой взад-вперёд по воздуху, чувствуя себя и впрямь странно. Открывала глаза, оценить результат и понимала, что оценивать нечего, ни линий не появлялось, ни рука не светилась, как накануне. Эветьен хмурился и просил повторить.
– Может, оно лишь от поцелуев включается? – предположила я, когда рука уже начала уставать от попыток изобразить дирижёра невидимого оркестра, а новая порция разочарования – портить общий настрой.
– Мне вас поцеловать? – Эветьен рассматривал меня задумчиво, сосредоточенно, словно задачу, для решения которой не хватало какого-то незначительного на первый взгляд элемента. Однако если поразмыслить как следует, то недостающий фрагмент обязательно появится.
– Не надо! – на всякий случай я отодвинулась на самый край полы кафтана.
– Отчего же? Только не уверяйте, что мои поцелуи вам противны.
– Нет, не противны, – не стала я кривить душой. – Просто…
– Тисон верен своим обетам, – вдруг напомнил Эветьен, и разочарование мигом улетучилось, уступив месть удивлению, настороженности, полудетской обиде и желанию сказать грубость, а лучше сразу послать в пешее эротическое. Меньше всего я ожидала, что Эветьен коснётся происходящего между мной и его братом вот так прямо, откровенно, а не мимоходом между делом, в запале спора. – Орден о том не распространяется, но некоторые рыцари весьма успешно обходят запреты на контакты с женщинами. Нет, они не женятся тайно и не заводят постоянных любовниц, однако посещают дома удовольствий, считая, что в уставе ордена не говорится о кратких связях со случайными продажными женщинами, да и кто полагает грязных беспутниц настоящими женщинами? Любопытный парадокс – закатники не приносят обета безбрачия, но, вступив в орден, быстро теряют всякий интерес к плотским утехам. Рассветники приносят, однако аппетиты на женщин у них от того не уменьшаются. Как и ко многому другому, впрочем. Тем не менее, мой брат не входит в их число. Что бы он к вам ни чувствовал, клятв ордену он не нарушит. И его просьба о замене это подтверждает.
– И что, раз у нас с Тисоном ничего не получится, то, значит, можно целоваться с вами во имя любви к науке? – огрызнулась я. – Моей женской самооценке это не шибко льстит, знаете ли.
И не только ей.
По-своему Эветьен прав, конечно, как ни печально это признавать. Тисон понял, что его увлечение может дорого ему обойтись, и сбежал, пока не поздно. Возможно, разврат на источниках только убедил его в правильности принятого решения.
Правда, всё равно обидно и хочется заявить Эветьену, что это вообще не его собачье дело.
– По крайней мере, теперь можно с уверенностью сказать, что случай на лестнице подстроили не вы, – продолжил Эветьен тем же задумчивым тоном, будто не столько со мной разговаривал, сколько делился мыслями вслух.
– От спасибо, гражданин следователь! – не удержалась я от злого сарказма.
– И вероятность, что вы ставленница Хар-Асана, невелика. Даже ничтожна мала.
– Да сегодня прямо день открытий какой-то.
– С того момента, как вы очнулись во второй раз в замке Делени, меня не покидало ощущение, что вы притворяетесь, искусно разыгрываете то ли невинную потерянную глупышку, то ли безумицу наполовину. Ещё и Тисона очаровали всего-то за сутки-другие, и Стефана ввели в заблуждение едва ли не с одного взгляда. Но вы не играете… а когда пытаетесь, то выходит плохо и неубедительно.