– У нас всё иначе. Кто-то верит в великое множество миров за стенами нашего, кто-то нет. Многие о том не задумываются вовсе. Эветьен, знаю, прочитал не один труд о теории существования других миров… некоторое время он был сильно увлечён этими идеями. Я не читал, лишь слышал от брата. Наша вера исключает подобную вероятность. Священное Слово Четырёх учит, что нет иной тверди под ногами, кроме той, что рождена Тейрой Дарующей, и нет иных небес над головой, кроме тех, что созданы Аэрином Благословенным. Считать по-другому есть пренебрежение священным Словом Благодатных, вероотступничество и ересь.
То есть меня по-прежнему могут записать в еретички? И пускай на костре, чай, не сожгут – вроде я о таком способе разрешить проблему инакомыслия не читала, – однако есть масса не менее занимательных методов избавиться от отступников от общепринятых доктрин.
– И когда Эветьен рассказывал о других мирах, их обитателях и прочих… необычных вещах, я его слушал, конечно, и разубедить не пытался, но…
– Не воспринимал всерьёз? – предположила я.
– Пожалуй, – согласился Тисон. – Брат порой говорит то, что я… не понимаю и иногда даже не хочу понимать. Он считает, что Слово Четырёх – священная книга заветов Благодатных – написана людьми для людей и имеет мало отношения к богам. Что если бы Четверо действительно желали поведать о чём-то смертным, то не стали бы посылать дюжине племён собрание наставлений, как жить и властвовать на чужих территориях, – мужчина стоял спиной ко мне, однако хватало интонаций, недоумённых, неприязненных, каплю возмущённых, чтобы понять, что Тисону неприятно даже повторять атеистские рассуждения Эветьена вслух. – Поэтому мне трудно принять абсолютно всё, им сказанное, как данность, неоспоримый факт, да Эветьен этого и не требует. Разумеется, едва ли в храме одобрили бы, что я вовсе поощряю подобные речи в своём присутствии, пусть и от близкого члена семьи… впрочем, они о том и не знали.
Но одно дело слышать вольнодумные предположения от брата – ну говорит и пусть себе говорит, у каждого своё хобби, кто-то марки собирает, кто-то крестиком вышивает, а кто-то теорией иных миров бредит. И совсем другое обнаружить подтверждение у себя под боком, к тому же целый месяц притворявшееся местной жительницей, небезразличной тебе девушкой.
– Я видел, что ты…
– Не та, за кого себя выдаю?
– Отличаешься от других.
– Мне это говорили почти все. Хотя вряд ли кто-то представлял, насколько, – я помолчала чуть и добавила: – Ваш мир для меня отчасти похож на давний период истории мира моего с вкраплениями элементов более поздних веков, а отчасти не похож ни на что. У нас вот магии нет и воздушный транспорт летает благодаря механизмам и технологиям… да, собственно, все машины так функционируют: автомобили, бытовая техника, компьютеры… – я запнулась, не в первый уже раз осознав, что даже объяснить ничего толком не могу.
Эветьен иногда расспрашивал о моём мире, как он устроен, чем отличается от их, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что тяжело выдать сколько-нибудь связный рассказ о том, что меня окружало в прошлой жизни. Я не могла объяснить, как работает большинство приборов, которыми пользовалась регулярно, что за зверь интернет, почему люди уделяют столько внимания своим гаджетам и как человечество не вымерло без магии.
Тисон опустил голову, то ли разглядывая нечто интересное на подоконнике, то ли устав лицезреть задний дворик, и я, не выдержав, вскочила.
– Тисон, помнишь, ты говорил, что ни на чём не настаиваешь и ничего у меня не требуешь? – выпалила на одном дыхании. – Я тоже ни на чём не настаиваю и ничего от тебя не требую. Ты не должен ничего объяснять, не обязан принимать меня вместе со всеми моими земными тараканами и хранить мою тайну. Мне жаль… действительно жаль, что я не рассказала тебе раньше, но… я и впрямь не могла предугадать твоей реакции. Я боялась, хотя это, конечно, не оправдание обману и… вообще всему. Прости. Знаю, всё так по-дурацки вышло, и я вела себя…
Как девица облегчённого поведения.
Безголовая к тому же.
Подставила Тисона под удар – мы же не встречались тайком, в укромном месте без чужих глаз, но рыцарь открыто и при свидетеле вошёл в девичьи покои, из которых не вышел ни через несколько минут, ни через полчаса. Кили наверняка знала, что Жизель не будет до утра – сомневаюсь, что её ночные отлучки такой уж большой секрет, – и не надо быть великим мыслителем, чтобы предположить, чем мы с Тисоном можем заняться. В определённой степени повезло, что служанка отправилась к Эветьену, а ведь могла и ещё кому-то донести. И ждало бы нас пробуждение куда хуже того, что было по факту.
А если донесла?
Или тогда Тисона не выпустили бы из дворца? А раз он с нами поехал и уже столько времени в доме брата провёл, то обошлось?
– В общем, ты имеешь полное право выйти отсюда и забыть о моём существовании. Или доложить куда следует.
– Куда доложить? – Тисон внезапно повернулся, приблизился ко мне, заслоняя свет от окна.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Закатникам. Или своему начальству из ордена. Или кто там отвечает за выкорчёвывание еретиков…
– Нет, Лия, – Тисон обхватил моё лицо ладонью, вынуждая посмотреть ему в глаза. – Ты не еретик, о чём ты? Ты пришла из другого мира, какая в том ересь?
– Сам же сказал, ваша священная книга отрицает существование других миров, – напомнила я.
– Но ты здесь, – почему-то под его взглядом, пристальным, пылающим, захотелось расплавиться в лужицу.
И поверить.
В то, что он верит мне и между нами не всё ещё потеряно. Что до прочего, то мы обязательно справимся… как-нибудь.
– Угу. Думаю, следовательно, существую, – всё же не удержалась я от мрачной шутки.
– Я могу выйти отсюда, ты права, – лицо Тисона оказалось так близко к моему, что губ коснулось его дыхание, голос упал до шёпота. – Однако забыть не смогу. И ты…
Вместо продолжения мысли он поцеловал меня, осторожно, словно проверяя мою реакцию, но с той требовательной ноткой, от которой в моей голове будто переключатель щёлкал, переводя в другое состояние. То самое, где трудности с тормозами.
В ответ я обвила шею Тисона руками, прижалась к нему, позволяя углубить поцелуй и опустить меня на кровать, и на том серьёзные разговоры у нас закончились.
Глава 25
Из постели мы вылезли только к вечеру. Не то чтобы мы весь день совсем не покидали её пределов, занимаясь исключительно любовью. Покидали, конечно.
Служанку найти, попросить принести еду в спальню.
Забрать нагружённый тарелками поднос.
Потом выставить пустой.
Ещё просто валялись и болтали. В основном, о всякой ерунде, хотя Тисон тоже быстро приобщился к расспросам о чужом мире. Правда, его мало интересовали вопросы общего мироустройства, политики, географии и быта, куда больше занимало, кем я была, как жила, чем занималась. И слушал он с выражением задумчивого сдержанного любопытства, явно пытаясь вообразить мою жизнь через призму собственных представлений о мире. Я подозревала, что для Тисона всё равно тяжело складывать одно с другим, примиряться с идеями, противоречащими тому, чему его учили, что было нормой для его жизни. Но радовало, что он в принципе готов это принимать, что не отвергает мои слова если не как наказуемую храмовниками ересь, то как бред сумасшедшей, фантазию, ложь, придуманную корысти ради.
О чём мы точно не заговаривали, так это о будущем, о дне завтрашнем, об очевидном факте, что наши непонятные отношения не могут продолжаться вечно. Скоротечный этот роман обречён, даже не будь Эветьена и нашей с ним помолвки. Что бы мы оба ни чувствовали, какими бы надеждами ни тешились втайне, никто не мог отменить обетов Тисона, устава ордена Рассвета и принадлежности меня как Асфоделии к роду Тиаго. Формально я остаюсь ею, я носительница чужого тела и никогда уже не буду полностью той Алёной, какой была всю земную жизнь.