И что дальше?
Просмотренные фильмы и книги в историческом антураже подсказывали, что дальше по плану реверанс.
В кино актрисы приседали движением элегантным, отработанным, выглядевшем естественным, непринуждённым. Но попробуй-ка повторить его без малейшей подготовки, под десятком-другим чужих глаз.
Император смотрел на меня равнодушно, не мигая, усиливая сходство со змеёй. Мужчины слева умолкли, справа вовсе не доносилось ни звука. Я подавила порыв оглянуться в поисках поддержки на Тисона за моей спиной и нерешительно ухватилась за юбку.
Что я знала точно?
Чуть-чуть приподнять подол платья. Лодыжки на всякий случай не обнажать, а то мало ли, вдруг здесь голые щиколотки приравнивались к последней стадии стриптиза?
Одну ногу отвести назад… левую или правую? Или без разницы?
Вторую начать сгибать в колене.
Спину прямо, взгляд к полу.
Или стоило просто присесть, всё равно под длинной юбкой не видно, как я там ноги заплела?
Для Асфоделии реверансы наверняка были делом лёгким, обыденным и, возможно, необходимые движения заучены ею до автоматизма, но когда только и думаешь, куда поставить левую ногу, как согнуть при том правую и удержать некое подобие осанки, на память тела рассчитывать не приходилось.
Не надо было отставлять ногу, эх, не надо было…
Умная мысль, как обычно, припозднилась, посетив голову ровно в тот момент, когда крен стал фатальным. В гулкой тишине зала я грохнулась на ковровую дорожку, охнула от боли. Падать на жёсткий холодный пол удовольствие маленькое, всё равно что на асфальт, и дорожка не особо спасала, разве что немного щадила коленки и инстинктивно выставленные ладони. На долю секунды я застыла на четвереньках, волосы густой пеленой упали по обеим сторонам лица, заслоняя обзор. Затем почувствовала, как сильные руки подхватывают меня, бережно поднимают с пола. Сев на пятки, откинула волосы назад и увидела тень неподдельного изумления в тёмных глазах императора. Вероятно, в такую интригующую позу дамы перед ним вставали реже, чем можно предположить. Впрочем, впечатлила я всех присутствующих, пусть и по-разному.
Компания слева удивилась не меньше монарха.
Брендетта смотрела с откровенным, насмешливым презрением.
Нарцисса с испугом.
Взгляд Жизель идентифицировать я не смогла.
Бравых рыцарей, похоже, смутила реакция коллеги по ордену.
Не обращая внимания ни на соратников, ни на властителя, Тисон помог мне встать, заглянул обеспокоенно в лицо, быстро ощупал обе мои ладони, проверяя на наличие повреждений, и лишь после вернулся на исходную позицию. Дрожащими руками я поправила платье, стараясь не смотреть на подол – вряд ли дорожка настолько чистая, чтобы белая ткань выдержала столкновение с ней без последствий, – безуспешно попыталась пригладить волосы.
– Добро пожаловать в сердце Благословенной Франской империи, фрайнэ Асфоделия, дева востока, – наконец заговорил император.
Я не смогу повторить этот адов реверанс на бис, не смогу!
И ещё никто до сих пор не упомянул, как, собственно, зовут правителя.
– Мы надеемся, путешествие было приятным, – продолжил он любезным светским тоном. – Вы же прибыли с Сонны, одной из крупнейших островных твердынь?
К чему этот вопрос? Сомнительно, чтобы император не знал, откуда Асфоделия, тем более с такой-то славой, впереди барышни бегущей… Или это уже собеседование началось?
– Да… Ваше величество… Ваше императорское величество.
– Говоря по чести, нам не часто доводилось бывать на островах, – изумление уступило место расчётливому холодному интересу. – Быть может, фрайнэ Асфоделия, вы поведаете нам о чудесах вашего родного края?
Что подразумевается под чудесами – описание местных красот природы, местных достижений или магия? Та самая, что под запретом и женщинам вообще не позволена?
– А… – я огляделась беспомощно. Только Тисон бросил на меня ободряющий взгляд, остальные смотрели с разной степенью ожидания скучающей публики на реалити-шоу – что ещё выкинет эта странная островитянка? – Я… э-э… Там… красиво. И… острова славны своими воздухоплавателями, – повторила я сказанное Тисоном.
Так хреново не было даже на настоящих экзаменах… Стою, потею отчаянно, слова с трудом выдавливаю, ни одной толковой мысли. Платье, поди, грязное, причёска больше на гнездо воронье похожа, а в глазах Эветьена столько скепсиса, словно он знает наверняка, что я не я, то есть я – не Асфоделия.