– Прошу прощения, фрайнэ… – начала девушка, но я только отмахнулась.
– Носишь островитянку на руках? – долетел снаружи голос Эветьена, негромкий, неожиданно насмешливый. – Разве устав ордена не запрещает контактов с женщинами?
– Ты сам настаивал на немедленном отправлении. Так чего же ты ждёшь? – парировал Тисон.
Хмыканье.
Удаляющиеся шаги.
Кили помогла мне устроиться с максимальным удобством, подложила подушки под спину, поправила одежду.
– Не беспокойтесь, фрайнэ, славные рыцари Рассвета дают обет безбрачия и не смеют касаться женщины, оттого их избирают хранителями и защитниками для дев жребия…
– Меня-то он точно коснулся, – заметила я справедливости ради.
– Рыцари Рассвета не смеют касаться женщин, но могут к ним прикоснуться… просто прикоснуться, в том запрета нет. Поэтому и для вашей чести урона нет. Рыцарь Шевери вам помог, и никто дурного не помыслит. Он может быть при вас почти неотлучно, сопровождать вас всюду до поры, пока Его императорское величество не изберёт вас своей суженой.
– А если не изберёт?
– Тогда вы вернётесь домой, в родные края, а рыцарь – в храм рассветный, – Кили примостилась на табуретку, поглядывая на меня с настороженным удивлением. – Я думала, об этом всем известно, даже на островах.
Я откинулась на подушки, закрыла глаза. Снаружи доносились выкрики, короткие отрывистые команды, шаги, стук и натужный скрип дерева. Барка дрогнула, пришла в движение, и я честно постаралась не представлять, как это корыто – а именно на большое корыто оно и походило, – отрывается от земли, поднимается в воздух и куда-то летит.
Получается, я – невеста?
Или, вернее, вывезенная на смотрины девица.
Правда, как-то странно вывезенная. Ни родителей, ни прочих членов семьи, ни собственной прислуги. Одна горничная и рыцарь-телохранитель, да и те назначены правителем.
А может, я сиротка-бесприданница? И как много королей во все времена женились на бедных девицах с сомнительной родословной?
Дева жребия… Значит, кандидаток выбирают посредством некоего жребия и вряд ли девушка имеет возможность вежливо отказаться от высокой чести. Все избранные на месте, одна я где-то прохлаждаюсь… впрочем, если меня везли с островов – теперь срочно нужно не зеркало, а карта! – то наверняка путь был неблизкий. И что и когда случилось с Асфоделией? Сколько времени она провела в постели, прежде чем очнулась… вернее, очнулась уже я?
Уйма вопросов и половину не задашь – не поймут, почему Асфоделии неизвестны элементарные вещи, как уже не понимает Кили.
Сообщать об истинном своём происхождении по-прежнему виделось идеей не самой рациональной.
Память при мне исключительно моя и никаких подсказок от настоящей Асфоделии, никаких ценных знаний местной жительницы в ней не завалялось.
Надежда на то, что там, в привычном нормальном мире, меня найдут, приведут в чувство, реанимируют… в общем, сделают так, чтобы я очнулась, таяла с каждым часом. Даже если бы я нынче не находилась в чужом теле, а лежала без сознания на полу своей квартиры, то всё равно хватятся меня нескоро.
Это если со мной что-то случилось. А если мы с Асфоделией местами поменялись, как в фильмах? Я проснулась здесь, она там…
Мысль не радовала. Неприятно предполагать, что кто-то может пользоваться твоим телом, пока ты сама… разгуливаешь в чужом.
Может, я всё-таки сплю? Или в кому впала?
– Фрайнэ Асфоделия? – вторгся в вялые размышления голос Тисона.
Я открыла глаза. Кили вскочила, отодвинула полог.
– От побережья до столицы лететь около пятнадцати часов, – с поклоном отчитался рыцарь. – Остановка будет лишь одна, примерно через четыре часа, во время которой вы сможете сойти на землю. На ночь барка не останавливается, поэтому ночевать придётся на борту.
– Придётся так придётся.
– Я предупрежу, когда придёт час посадки.
– Хорошо, спасибо.
Нужно что-то делать с речью. Судя по выражению на лицах Тисона и Кили, говорю я не совсем то и не так, как следовало бы.
Рыцарь снова поклонился и собрался было отступить, давая служанке возможность задёрнуть полог, но я резко села, отчего закружилась голова, и ухватила Кили за свободную руку, останавливая.
– Простите, а… – никогда бы не подумала, что может быть столь сложно сформулировать простой вопрос для человека, вроде как говорящего на одном с тобой языке. Но родниться с голодом хотелось ещё меньше, чем пытаться сложить речь, приемлемую для местных жителей. – А… кормить будут сугубо во время остановки? То есть я хотела сказать, будет ли ранний ужин или… какой-то перекус до остановки? То есть я не хочу никого беспокоить, но… я давно не ела и… наверное, поэтому так хреново… то есть паршиво… то есть плохо себя чувствую…