— Братья, говоришь?… Неужели Чимин и впрямь сын мэра?
Через несколько минут Юнги заговорил снова.
— Тэхён, я знаю, что ты ищешь мести. Но ты должен отменить всю эту суматоху и дать уродам, что хотели тебя задавить, подохнуть должным образом. Не от твоих рук. Они не были мафией, сам знаешь. Так, кучкой отбросов.
Столько всего произошло. И застыло осадком чёрного кофе в чашках, поблёскивало в кулоне, который Тэхён нацепил на шею. Юнги расспросил подробности и услышал историю без прикрас, но ему хватило, чтобы понять, как это больно. Встречать и терять мгновенно. Больно, когда двоих родителей уносит злой рок, а ты на грани безумия.
Сорвавшись, Тэхён заходил туда-сюда по кухне. Тем временем заговорил наполовину одетый Чонгук, перегнувшийся через перила, травя той же отливающей презрением ухмылкой.
— Чао, падре! А ты здоров, как бык! Бочок не болит?
— Слава Богу - нет, — он прищурился, некстати замечая свежий шрам на его внушительной грудной мышце. — Ты тоже не шибко болен.
— Шарю в медицине, — пылко добавил он. — Но и ты не промах.
Нервозность Тэхёна достигла апогея, выкипела наружу, он подошёл к Юнги и, схватив за воротник, прошипел:
— Что хочешь делай, но оружие ты мне предоставишь. И проповеди прибереги для кого-нибудь другого.
— Подумай хорошенько, Тэхён. Останешься ни с чем, — спокойно ответил Юнги. — Послушай хотя бы моего совета, раз уже не считаешься с советником.
Юнги бил в десятку. Уязвлённый, Тэхён фыркнул и отпустил его. Чимин не говорил, что не пойдёт за ним, но и не говорил того, как взаправду относится к идее освободительной экспансии. За минувшую неделю они и поговорить толком не сумели. И всё же Тэхён заставил себя поверить, что самым главным оставалось соучастие Юнги, без его контактов им не пробиться.
— Ты же не хочешь, чтобы мы ограбили склады?
— Ты же не думаешь, что туда так легко попасть? — парировал Юнги.
Они едва не затеяли рукопашную.
Спустившись вниз, Чонгук сел на ступеньку, пропитанный капелькой озорства, продиктованного увеселительным набором для вдыхания.
— Ты растерял клиентуру, падре, — трагично начал он. — Как оружейный барон, доживаешь последние деньки. Не перспективно ли вложиться во что-то действительно обнадёживающее и помочь нам?
— Мы прогорим, — Юнги не выражал энтузиазма.
— Не еби мне мозги. Ты просто хочешь сохранить запасы на будущее. И охрана на складах скудная, так что не лей нам в уши. Я понимаю твою хватку бизнесмена. Но и ты пойми: Эльмаз не только наш с Тэхёном враг, — глаза Чонгука опасно сверкнули. — А если я скажу, что твоя танцовщица у него? И что он выторговал эту крошку у её же папочки?
От накатившей злости у Юнги зазвенело в ушах, внутри словно взорвалась лампа накаливания. Несколько минут он таращился на Чонгука в недоумении.
— Ты блефуешь, — нахмурившись, прошипел Юнги. — Я знаю, где я оставил Хосока. И с кем.
— Может быть. Но и у меня всё ещё достаточно информаторов, чтобы доказать обратное.
Юнги никак не въезжал, с чего бы Чонгуку, поимевшего с Эльмаза кучу денег, держать на него зуб. Потому ли, что того желал Тэхён? Как они омерзительно похожи.
— С чего мне верить человеку, который чуть не прикончил меня?
— Ох, бедняжка. У тебя нет выбора, — развёл руками Чон. — Ты служишь семье Ринцивилло. Грустно признать, но я всё-таки тоже её часть. Мы бойцы невидимого фронта. Как-нибудь за чашкой чая расскажу о молодости, а ты мне о своей, окей?
Тэхён усмехнулся и молча наблюдал. Обмануть падре не так просто, но Чонгук справлялся. Мерзко с их стороны водить его за нос, прибегая к подобным методам, но иных не нашлось.
Если нервозность Юнги мог скрыть, то красные пятна на бледной коже проступали против воли, он начинал свирепеть. Пытались эти двое надуть его или нет, надеяться на авось чревато. Скрепя сердце он согласился. Так или иначе, встретиться с Эльмазом резон имелся. Любовь любовью, дружба дружбой. Но служба - закон. Тот, с кем бьёшься плечом к плечу - навеки брат. А Эльмаз забыл заветы. Что касается отца Хосока… Юнги не посмел бы избавляться от того, что звучало, как нечто для него дорогое.
Не вынося их компании, Юнги попросил переночевать наверху и удалился, а Тэхён вернулся к Чонгуку. Они стояли на пролёте в обнимку, обсуждая свой план с обожанием, присущим творцам, вдыхающим в статую душу. Пусть кажутся двумя простаками, сумасшедшими, беспутными. Им известно, что всё далеко не так. Тэхён не мог не знать, каковы шансы, а Чонгук не стал бы толкать его в бездну. Они придумали, как накормить всех волков и оставить целое стадо нетронутым. И придержали кое-что в секрете.
Всех, кого собрал страх лишиться почестей, равноценно собрала и жажда наживы. А значит, полагаться на них нельзя. Глупо верить, что прежние недоверчивые ублюдки вдруг признают Тэхёна за свояка и позволят нести знамя. Позволят, пока будет выгодно. Он не забыл свои слова о том, что является хирургом. И вырезать оставшихся, никчёмных, бесполезных - считал своим долгом. Сначала они с Чонгуком сплотят их, а затем изломают.
— Нас ждёт долгий и трудный день, — проронил Тэхён, прижимаясь. — И не один.
— Мы наконец-то покончим с этим, — задрав чёлку, Чонгук поцеловал его в лоб.
Ничто новое не построить, не сравняв с землёй старое.
***
Иногда поглядывая на бирюзовый ореол света напольного ночника, Чимин бесцельно блуждал по комнате и чуть не вскрикнул, когда кто-то хватил его за локоть и притянул к себе. Первым делом Чимин ощутил крепкую хватку объятий и знакомый запах парфюма, что прежде обоняние воспринимать отказывалось. Острить или паясничать даже не посмел. После плена и пережитых кошмаров эти объятия - первые согревающие. Ни чьи-нибудь, а его руки словно напоминали о совершенном не грехе, но что-то около, не дающем покоя.
— Юнги…
— Он самый.
Чимин закопошился, но Юнги не отпустил. Он чувствовал, что у младшего внутри высыхающая пустыня, готовая вот-вот взорваться гейзером. Чимин как-то сдержался.
Они опустились на софу. И первый вопрос ударился Юнги о рёбра.
— Где Хосок?
Юнги солгал. Будто бы он в родительском доме, так сильно беспокоился о сестре. Он думал, что рассказать ему о родстве с Хосоком будет проще, чем отстоять панихиду. Но язык не ворочался ни в какую. Имел ли он право обрушить на него правду? И подходящее ли для того время? Даже если так, Хосок не здесь. И постоянные мысли о нём могут привести к безрассудным поступкам.
— Вот как?… — Чимину нравилась заботливость Хосока-Эсперансы. — Это хорошо, я думаю. Он приедет, как сможет, верно?
Падре закусил губу и ответил быстрым кивком.
— Не знаешь, случайно, что у Тэхёна на уме? — Чимин предчувствовал страшное.
— Да погоди ты с Тэхёном… — Юнги чуть отстранился и погладил по руке, заботливо осмотрел. — Как ты сам, Чимин?
— Ну, не сказать, что отлично. Не на десять баллов.
— Вижу. Извини. Задаю глупые вопросы.
— Слушай, я могу тебе… исповедаться? — попросил вдруг Чимин.
Юнги проницательно посмотрел на него. В профиль он стал выглядеть старше. Или обман неверной полутени?
— Конечно, — Юнги не обнаружил на себе креста и просто взял Чимина за руку.
Разговор по душам. Не вполне откровенный. Кое-что в закулисье. Чимина больше коробило настоящее, чем пережитое. Тэхён и Чонгук, возводящие сдвиг по фазе в абсолют. Он ощущал себя причастным и заражённым.
— То, что ты им подписан, Чимин, не делает тебя рабом или слугой, — сказал Юнги. — Не вини себя. Подписать можно кого угодно, но правами собственности не обладает никто. И вспомни, как тебе это досталось. Сейчас скажу честно, не как священник. Вы не далеки друг от друга.
— Звучит менее… священно, чем я надеялся услышать, — полуулыбка Чимина красила.
— Исправляюсь. Апостол Павел в послании к Коринфянам писал, что любовь любит истину и всё переносит, а вот Пётр говорил, что любовь покрывает все грехи.
— Похоже на тебя, — Чимин снова улыбнулся, но менее тепло.
Юнги разглядел в нём что-то схожее с Хосоком. Общего у них - тяга к свету и, пожалуй, эта манера держать улыбку, когда всё катится в пропасть.