Поднимался гомон. Понимая, что на счету у них всего ничего, Тэхён пересилил страх, выхватил заткнутый за пояс складной нож и с размаху всадил в брюхо охраннику, да так, что гнутая рукоятка вошла целиком. Тут же ощутил привкус пыли и почвы на губах: упал. Он быстро схватил Чимина за руку и потащил за собой. На этот раз они вылезли вдвоём, круто оцарапались, мысленно сравнивая проход с пастью пираньи, и побежали по дороге, что есть сил. Тэхён чувствовал, что Чимину плохо, и голова у него, вероятно, кружилась будь здоров, но он не жаловался и верил ему, верил, что им удастся уйти от погони.
Позади загремели крики, и прокатился лай собак. Наверное, на базе решили, что дёру дали не только двое ребят, тамошний рабочий люд поднимал восстание. Это безумие походило на какие-нибудь кадры из щекочущих нервишки фильмов, каких Тэхён и видел один-два, подглядывая из-за задних кресел, когда пробирался в кинотеатр безо всяких билетов.
Несмотря на то, что дорожка исхожена множество раз, в темноте местность показалась пугающе незнакомой, разрастающейся вширь и сужающейся в одной чёрной точке. Они несколько раз оступались, но не падали, затем съехали с пригорка в какие-то колючие кусты и, заслышав заунывное вытьё старого пса, бросились вперёд. С полевой подъездной дороги они вскоре выбежали к асфальту. Ни одной машины. Дальний серебристый свет на глянцевых листьях деревьев застыл подобно инею, какой Тэхён видел в книжках. Две треснувшие ленты дороги уходили вниз с холма, и мальчишки побежали вниз по петле, на ходу осознавая, что в темени пропустили прикрытую листвой тропку, ранее служившую спасительным путём к цивилизации.
Делать было нечего, возвращаться никак нельзя. Чимина же тошнило, ноги подгибались. Одежда прилипла к их спинам, и пот стекал на глаза: такой страшной участью воображались яркие картинки, где их рвут собаки, каких они частенько кормили и гладили. Кажется, Чимин всхлипнул, и Тэхён прикусил язык, он чувствовал груз ответственности, впервые чётко ощущая вес чужой жизни. Всё, что им требовалось - сбить со следа собак.
— Вода, — вырвалось у Тэхёна. — Нам нужно к воде…
Он вспомнил, что до морского залива, где можно будет и отсидеться, от фермы нужно взять много правее. Но приведёт ли он туда Чимина наверняка, он не знал, и положился на удачу. Ни в Деву Марию, ни тех, кто там с ней рядом, он уже не верил. Они бы ни за что не спустились и не помогли, а вот их резвые ноги и головы - то, на что не грех положиться.
Переговариваясь сквозь одышку, мальчики решительно перепрыгнули через ограждение и покинули дорогу, снова исчезая в лесных зарослях. Обоим открывшийся спуск и запестрившие цветы гибискуса показались смутно знакомыми. Бегом - наравне, Чимин на удивление мужественно держался. Ноги звенели, лёгкие рвало, а в боках от нехватки кислорода раздувалась какая-то огромная колючка. Сколько они пропадали в отрыве - неизвестно, но дольше без передышки им не продержаться.
Сами того не ведая, они сдуру сделали большой крюк, в то время как погоня шла наперерез. И если бы Тэхён не расслышал осторожный плеск воды, колыхающейся о скальные плиты, им бы пришлось несладко. Он резко вцепился в предплечье Чимина, оставляя там синюшные отметины, и потянул следом. Тростниковые метёлки колотили по детским лицам и шлёпали по открытым участкам тел.
Не высокий, но обрыв. Внизу качался на волнах неверный лунный свет, а позади, в густой роще подмигивали светлячки и стрекотали кузнечики. Но миролюбивая природа таила в себе приближающуюся роковую опасность.
— Прыгаем! — выдохнул Тэхён.
— Нет, высоко! — вздрогнул Чимин. — Разобьёмся!
Тэхён до боли сжал его ладонь и рассердился, выплёвывая слова срывающимся, не возмужавшим ещё голосом:
— Мы либо прыгнем, либо нас прикончат! Не тупи, дубина! Возвращать нас никто не будет. Ты хоть понимаешь, сколько всего мы знаем? Они сейчас в такой жопе, что будут подчищать любые следы! Лучше уж так сдохнуть, чем в их лапах. Давай же!
Кажется, он не выдумывал. Тэхён предчувствовал опасность по-звериному, каким-то неведомым седьмым чувством или первым инстинктом. И потому Чимин перестал колебаться и трястись, закивал. Сначала Тэхён скинул на тонкую береговую линию их узелок, чтобы не замочить еду и деньги, тряпица приземлилась аккурат под кустом, откуда едва виднелась. Затем Тэхён снова взял Чимина за руку. Они зажмурились и на счёт грозного «три» бесстрашно спрыгнули вниз. Обжёг ветер, засвистело в ушах.
Едва заглох удар о воду, поверху пронеслась ватага преследователей. Выждав столько, на сколько хватило дыхания, ребята всплыли под скалой, едва выбрались. Тела гудели от напряжения и озноба. Шатаясь и поддерживая Чимина за талию, Тэхён довёл его до того места, где брошен провиант.
Отдышавшись, себя не помнили. Сердца колотились бешено, заведённые механизмы в отплясавших спектакль куклах. Мысли пропали напрочь, зуб на зуб не попадал, и пришлось прыгать на месте. Тэхён поднял осевшего Чимина и приказал шевелиться, что есть сил. Будь ночь хоть чуть холоднее, а ветер суровее, не спасли бы и пляски.
Разогревшись, Чимин отчего-то заулыбался. Не разбились, выжили. Тэхён, заметив его улыбку, подумал, что он и впрямь знатно ушибся. Но спросить ничего не успел.
На радостях, объятый ещё не остывшим страхом и восторгом, сам не понимая, что делает, Чимин кинулся Тэхёну на шею и внезапно поцеловал в губы, напрягся, почувствовав, что его стараются отпихнуть. Тэхён, напротив, дрожащими руками хватался удобнее и притянул ближе, запустил пальцы в его испачканные волосы, вымазался подсохшей кровью и продолжил целовать отрывисто и подолгу, как будто только в этом необузданном соприкосновении они способны были выразить всё, что чувствуют. Двенадцатилетнюю неловкость, смущение и странное влечение венчала неуклюжая нежность.
В мягком поцелуе крылась благодарность, радость и обожание, крепость дружбы, какой её приняли единогласно. Другой они не понимали. В объятиях мокрая одежда и мурашки отступали на второй план и казались чем-то пустяковым, вроде прилипших к подошве песчинок. Гораздо важнее становились все те черты, к каким прикипаешь.
Тэхён узнал о себе кое-что новое. Чимин выглядел не как обычно, а так, что внутри Тэхёна разлетались фейерверки, и очень хотелось чего-то ещё, но он понятия не имел, что это за недостающая деталь, и откуда бы ей взяться. Он приблизительно знавал, как нечто эдакое происходит у взрослых, но Чимин, расползающийся по его рукам, вливающийся сладостью в глотку и остающийся бабочкой в животе, определённо не из той части. Сердце Тэхёна выпрыгивало вон, но пробежка окончена, и объяснять эту чертовщину его заточенный ум не собирался. Что шокировало, пробегалось по коже шёлком и перехватывало дыхание.
Прижавшись щекой к щеке Тэхёна, Чимин задушил его искренностью.
— Тэхён, я люблю тебя.
И он мог поклясться, что ощущал и сердце Чимина, трепыхающееся под влажной тканью футболки.
— Я тоже люблю тебя.
Обоим стало не по себе, стыдно и странно, потому что они толком не разбирались, что это за слова, а те вырвались сами по себе, и так естественно, словно прокладывали путь задолго до их рождения. В ту ночь они были такими прекрасными, такими невинными, в ту ночь их макушки целовала луна.
Тэхён часто думал о том, почему не сбежал в одиночку, ещё до появления друга, ведь шансов ему открывалось, хоть отбавляй. Возможно, кому-то было так важно, чтобы они встретились и сделали это вместе? Возможно, каждый кого-то и для чего-то ждёт, но ничего об этом не знает.
Тепло возвращалось и вело к свету. Вымотавшись, они беспробудно спали на сеновале в сарае чужого двора, а когда разлепили глаза, едва ли поверили чуду - увидели ещё одного своего, намеревавшегося перерезать им глотки…