Остальные девушки продолжали танцевать, выстроившись в линию позади, извиваясь и синхронно впадая в эйфорию, а эта, ни на кого не похожая, храбро вышла вперёд, пылко и медленно пала в изгибе на пол, выпрямилась и откинула копну волос, вьющихся до самого пояса, ядовитой змейкой поползла ближе.
Становилось жарко, под коленями и на сгибах локтей собралась влага, воротничок сжимается ошейником. А она, прикрыв пол-лица тёмной маской, продолжала пленить подведёнными сурьмой глазами и резко крутить бёдрами, отдаваясь музыке задаром. Юнги узнавал её частями, склеивая в единый образ.
Тягучая замедленная часть песни, движения вполсилы. И Юнги отчётливо разглядел браслеты на завидных щиколотках, из-под одного из них (он прищурился), виднелась татуированная надпись. На таком сладостно знакомом наречии, надпись оскорбительная и дикая.
«La puttana di Dio»
«Божья шлюха».
Какого чёрта…?
И сердце Юнги пошло в пляс, рухнуло и разбилось, колокольный звон спугнул замерших на венах птиц. И эти стервятники, вдавшись в плоть, сделали мучительно больно. Он продолжает видеть то, на что не хочет смотреть, а она - вырезает движениями шрамы по его телу и набрасывает платок на шею, зазывая обратить особое внимание на живот. Напротив Юнги её влажный пупок, манящая «т», и чувствуется эфирный запах намасленного тела. Сглотнув, он поднимает опьяневшие глаза, хотя надеялся зажмуриться.
Что она такое, как смеет прикасаться к нему тонкими пальцами и подкрадываться к спящему зверю?
Шепчутся звенья цепей, и руки святого отца бессильно прикладываются к девичьим запястьям.
Избавиться от неё… Избавиться, как можно скорее.
Нарастает барабанная дробь, и девушки заходятся в экстазе, по рукам Юнги бьются вибрации. Девушка наклоняется над ним, передавая импульсы разгорячённого тела, палящее дыхание погладило щеку. Он колеблется, большими пальцами врезаясь в её предплечья, она даёт ему мгновение, чтобы раскрыть маленькую тайну. Её частые вздохи, капельки пота в ложбинке меж маленьких грудей.
Странно.
Юнги медлит. Момент упущен. Похожая на водную гладь, её кожа ускользает из-под пальцев, и маска остаётся на месте. Юнги кажется, он уловил в ней что-то запредельное, запретное и сугубо личное, а она, обнаружив, что почти раскрыта, рванула назад, прячась за спиной другой танцовщицы. Потеряв её из виду, Юнги встревожился и тут же подумал, что это к счастью.
Песня подошла к концу и продолжилась тихим флейтовым переливом, но кроме покинувших сознание плясуний, что заполонили все мысли неприступного Юнги гораздо прочнее, нежели он желал, никто больше не зашёл. Он потянулся за вином и опрокинул заодно и бокал Тэхёна, встретил его захмелевшим. К машине они возвращались не с пустыми руками, сделка удалась, и Тэхён застолбил неплохое местечко. Всё остальное уладит по прибытии домой.
— Ты что, выпил? — принюхался Тэхён и изогнул брови.
— Это Христова кровь, — неуверенно объяснился Юнги.
Тэхён скабрёзно ухмыльнулся, полоснув уличающим взглядом по коленям падре, чёрная ткань в паху подозрительно натянута.
— Логично, если ты от этого возбудился.
Юнги сжимает ноги и усиленно прикрывается руками. По щекам разлился румянец. Хреновы восточные танцы, способные разбить любые заветы!
— Не от этого. Там была одна девушка, с татуировкой на итальянском…
— Изменяешь Господу? Ай-ай-ай…
— Помолчи. Не очень люблю одну сторону Эльмаза: ему не чуждо ковырнуть старые раны.
— У вас с ним было что-то? — Тэхён изобразил удивление.
— Нет… Не в том смысле, — Юнги смахнул ладонь Тэхёна, уютно устроившуюся поблизости. — Когда мы были знакомы, я вёл совсем другой образ жизни. Думаю, в каком-то роде, сегодняшний подарок можно расценить как то, что он соскучился по тем временам.
— И как, ты хотел бы туда вернуться? — оскалился Тэхён.
— Пожалуй, откажусь.
В лобовом зеркале при свете автострады видны только широкие брови водителя. До отеля их довезут минут через десять, а то и больше. Дороги забиты, правила соблюдаются с трудом, и каждые пять минут раздаётся вой клаксона и турецкая матерщина. Доберутся живыми, если повезёт. Раскладывая пасьянс в телефонном формате, Тэхён пытался отвлечься от того, что ожидает его, как только он перемахнёт на самолёте семьсот миль, Юнги же отвлечься был способен с превеликим трудом.
Как только открывается дверь в номер, его святейшество запирается в ванной. Он неуклюже расстёгивает сутану, судорожно хватая воздух ртом, и, облокотившись на стиральную машинку, дрочит себе, вздёрнув подбородок и примеряясь к ощущениям, словно ко второй коже. Короткие стоны, и глубже, глуше… Ладонь мечется вверх-вниз, как сумасшедшая, по телу бьют канонады, и это то немногое из дозволенного, чем Юнги тоже предпочёл не баловаться часто. Как назло, он вспоминает её тело, её улыбающиеся глаза и издевку, распущенность, жаркий запах и волнения магических бёдер. Если бы он мог прикоснуться к ней так, чтобы между ними не осталось ни сантиметра, он бы изодрал её в клочья.
Прокатившаяся горячая волна выплеснула эхом обрывочный оргазменный стон. У Юнги подкосились ноги, он нечаянно скинул пакет с порошком и бессильно опустился на пол, восполняя потерю кислорода судорожным дыханием.
К счастью, у Тэхёна не то настроение, чтобы подшучивать, а потому запыхавшегося падре он встречает с благосклонной улыбкой.
— Разобрался?
— Да, пожалуй…. — он казался немного смущённым, наскоро причесался пятернёй и придирчиво поправил одежду, глядя в зеркало.
Из багажа им и собирать-то нечего, но оба медлят, замирают перед выходом и переглядываются, напряжённо вслушиваясь в коридорные шорохи, шаги и едва слышные голоса. Что-то не так. Наверняка рыбы так же предчувствуют место, где на них набросят сеть. Интуиция обоих заточена невероятно остро.
— Занятно, — шепчет Юнги.
— Давай выйдем через чёрный ход, — предлагает Тэхён, оглядываясь.
Позади них одно окно и балкон третьего этажа. Тэхён берёт обе сумки в одну руку и шагает туда, осторожно осматривает парковку внизу. Пусто. Но тревога поселилась невероятная.
— Эльмаз способен на такие подлости?
— Однозначно - нет, он человек чести, — заверяет Юнги.
— Значит, кто-то из старых врагов прознал о том, где мы… — босс прикрыл дверь на балкон. Хватятся быстро, но хотя бы подозрение не бросится в глаза в первую очередь. — Ладно. Сейчас нужно добраться до самолёта и не привлекать внимания.
— Ты и впрямь намерен спуститься здесь? — на бледном лице Юнги не отразилось особой жажды приключений.
— Да, перейдём по карнизу до левого крыла, где из номера, насколько я успел рассмотреть схему, выход как раз к пожарной лестнице, — Тэхён перелез и улыбнулся. — Справишься, старичок?
— Придётся, — Юнги закатал сутану, легко перемахнул перила и прижался к каменной стене. — Что, если они ждут нас внизу?
— Об этом я позабочусь.
Носки туфель выступают за карниз. Высота не так уж и убийственна. Тэхёну всё нипочём, а Юнги следует за ним и думает, что зря ввязался, сидел бы себе дома и, попивая кагор, зачитывал бы детям отрывки из библии. Поднял бы сейчас кто из местных голову - и застал бы странный акт побега мужчины в деловом костюме и священника. Тянуло на комедийный боевик, а смеяться совершенно не над чем. Благо, Тэхён соображал, что делает и чувствовал, что выходить из номера, как все смертные, было бы роковой ошибкой. Он не терял самообладания и быстро нашёл обходной путь, а Юнги волей-неволей пришлось его поддерживать.
В миссии спасения шкуры они как раз подобрались к нужному месту, когда услышали доносящийся издалека хлопок: наверняка вынесена дверь покинутой комнаты.
Действовать нужно быстро. Время пошло на секунды. Тэхён воспользовался хранимой связкой отмычек, простенький балконный замок поддался спустя пару чётких поворотов. К счастью, постояльцы занимались водными процедурами, и парочка проскочила на выход незамеченной. В коридорной глуши никого, но к лестнице двинулись, пригнувшись, с соблюдением немыслимой осторожности. Все три пролёта пустовали, и это навело Тэхёна на мысль, что от них ожидали простых и незатейливых действий, не собирались окружать или даже вышибать мозги. Но и на трёп у Тэхёна нет времени.