…В какую-то минуту Чонгук очнулся, чтобы стереть грязь со щеки: снова упал. Огонь позади то затухал, то разгорался вновь, дождь то стихал, то обращался наводнением. Вдалеке призрачно сигналили пожарные сирены. Он огляделся по сторонам: Чимин и Тэхён тоже не блистали чистотой, коленки сбиты, сверкают одни уставшие глаза. Они выдыхались. Кажется, что зачистка длилась вечность, но прошло не больше пятнадцати минут. Просто они так долго избегали точек, где пестрили перестрелки и именно ожидание высасывало последние соки.
Снова свернули. Выход. Призрачное предчувствие спасения. Удар по зрению вспышкой фар. Южные ворота тоже караулили. Двое вооруженных мужчин вышли из внедорожника. Троица обмерла, прикрывая глаза рукавами.
— Это ещё кто? Детишки Баретти?
— Не, вроде не было у них мелких пацанов. Понятия не имею, короче. Но лучше от них избавиться…
— Мы не Баретти, придурки! — с надрывом крикнул Тэхён.
— Как ты нас назвал..?
— Может, скрутим и в плен? Мало ли пригодятся?
Пока они болтали, Тэхён завёл руку за спину и снял пистолет с предохранителя, после чего отпихнул друзей и вскинул её так быстро, как только мог.
«Сейчас или никогда».
Отдача так больно вдарила по ручонке, что брызнули слёзы, но Тэхён сжал челюсти и помог себе второй рукой, чтобы нажать дважды. Мужчины плашмя повалились на землю: одному Тэхён пробил бедро - и слышал стоны боли, другому - всадил две пули в живот, и тот человек молчал.
Отбросив пушку, Тэхён подумал о том, что круто отстрелялся - для первого-то раза, но обрадоваться не успел, обнаружив противный горячий поток, сливавшийся к животу и замочивший резинку трусов. Он зажал боль руками и упал на подкосившихся ногах.
Чёрные тучи сыпали на него кинжалы, летящие вертикально. Как же он устал. Он увидел встревоженные лица друзей, разговоров не разбирал, чувствовал: они боялись за него.
— Эй, ну хватит. Я не… умру…
Потом услышал чужой голос, показавшийся знакомым. Его подхватили на руки.
— Садитесь в машину, живо! Едем…
Едем, едем, едем.
От тряски по кочкам боль в лёгком Тэхёна кипела так сильно, что он потерял сознание.
========== Глава 7. Незаменимые. ==========
Тэхён скинул полотенце на полпути к бурлящей воде, взошёл на постамент в ореоле перламутровой подсветки и плавно опустился в джакузи.
Тяжёлый вздох.
— А ты сегодня быстро. Он раскололся? — Чимин присел и, намочив мочалку, ласково провёл ею по его гладким плечам.
— Не обо всём, конечно… — и Тэхён рассказал, что выяснил. Обозначив планы, меры, больше - о работе ни слова. Время смывать грязь. — Открой жалюзи.
Чимин потянулся к окну. Раскатистый шорох. По комнате рассеялся пасмурный молочный свет, всё так же приукрашенный дождём. Вязкая пелена, стрелки часов остановились. Отсюда вид на часть бассейна и полукруглую балюстраду, с которой хорошо просматривается Этна и гуща заросших зеленью холмов, темнота туч изрезана верхушками остроконечных кипарисов.
Шевелиться немного страшно, но Чимин продолжает омывать Тэхёна, нечаянно касается пальцами его ключиц и, зардевшись, останавливается, не успев избежать прямого выразительного взгляда. Сердце забилось чаще положенного, в ритме неизбежного. Поймав тонкое запястье, Тэхён прикладывается щекой к ладони Чимина и закрывает глаза, словно засыпая. Жест ему несвойственный, а потому душераздирающий, и для Чимина особенный в полной мере. Если он навернётся к нему и вымокнет - ещё полбеды. Не будет ли он утоплен?… Желанная потеря.
Последние год-полтора, ещё до инициации Тэхёна, им с Чимином приходилось видеться не так часто: оба были заняты собственными делами, остывали по разные стороны баррикад. У Тэхёна появилось много лишних забот и подозрений. Он не хотел, чтобы всплывало старое, так долго и отчаянно борясь с наваждением. И всё прахом. Воздержание не работает, накатывая внахлёст. С Чимином нереально справиться, от него немыслимо отказаться. Но картина не общая. Одна рама.
— Чимин… — требовательно шепчет Тэхён, притягивая его за шею, они соприкасаются лбами. В его преданности он и не сомневался, но нелишне проверять…
Лёгкое давление на губы, Чимин справляется сам, похищая поцелуй и наплывая с опасливой нежностью. А Тэхён как будто перестает реагировать, обрастая льдом, давая себя откалывать, и Чимин пользуется, ведётся на обман и, дрожа, раздвигает языком его губы, делает несколько оборотов. Его жара должно хватить.
Тэхён больно оттягивает его за волосы и, на мгновение углубив поцелуй, лишая кислорода, разрывает воротник рубашки. По пуговицам вниз та распадается до самого пояса, и открывается влажная полоса стройного тела. Потеряв равновесие, Чимин соскальзывает вниз и падает в джакузи, окунаясь в тепло, пропадая под весом Тэхёна, накинувшегося на шею. Необузданные его объятия, неистовые поцелуи, наполняющееся им сознание. Хватаясь за мокрые плечи, Чимин прогибается в его руках, прислуживает, подставляя оголённую кожу, он пробит мелкой дрожью, заходится стонами… У них может быть больше, и зайти можно дальше, разделаться с прошлым раз и навсегда. Закрыв глаза, Тэхён проваливает попытку за попыткой, и рука приближается к шее Чимина, вжавшего колени ему в бока и предпочитающего подчиняться закону притяжения.
Он сам подпустил его ближе. И сам его раззадорил.
Имитация толчков - не секс, но напор одуряющий, игры с языком - не поцелуй, но низ живота сводит. Серия действий почти искусственных, как если бы репетировали к серьёзному понарошку. И всё равно происходящее для Чимина за гранью приличий и установленной субординации, срывает затянувшуюся язву. Задыхается, но тянется к Тэхёну, завоёвывая губами, успокаивая прикосновениями и надеясь не облажаться, отдать ему хоть немного из того, что припасено.
Он едва не выпросил сжалиться, как любая из его шлюх, но пауза запеклась без его участия. Пальцы Тэхёна застывают на его груди, нащупав шрамы, параллельные собственным; ««per sempre tuo». Тэхён разрывает поцелуй, но Чимин не отпускает, охватывая его талию ногами.
— Нет… Дай мне… кончить..
Дружеские услуги вышли за рамки. На зажатом повторе Чимин ещё соблазнительнее. Тэхён держится, прокатывается между ног раз за разом, и принимает жертву: Чимин демонстративно открывает шею, показывая едва видный след прошлого укуса. Туда же, снова. Что угодно, только не прерываться. Тэхён заламывает ему руки и, подавшись вперёд, выжидает момента и вгрызается. Изогнувшись, Чимин надломленно и громко стонет, рухнув под ним, растаяв. Пусть. Чем больнее здесь, тем слабее опасность быть повреждённым повсеместно.
Преобладает другое чувство, почти гордости: быть непосредственной причиной надлома Тэхёна, не наблюдать его со стороны, а сотрясаться с ним вместе, найти его губы и отобрать последний стон. Боли не замечать. И крови, поплывшей разводами по плечу. Подумаешь, снова лечить тот же укус. Зато - чей он. Зато - как он поставлен. В обстоятельствах, далёких от идеала и просто потому, что свершился триумф, возобладание настоящего над прошлым.
Неожиданно лучше, чем обещало быть. Тэхён опустил взгляд, ласково дотронулся губами до его виска, что почти выбило из Чимина слёзы, и отстранился.
Теперь Чимину холодно. Жаль, что нельзя посидеть с ним в обнимку и согреться. Воспалёнными глазами он смотрит на Тэхёна и продолжает облизывать губы, выдавая секреты по-прежнему возбуждёнными вздохами. А Тэхён, устроившись удобнее, переключается.
— За одежду извини, — и берёт сигарету.
— Ничего, высохнет.
Перевести бы тему, но поговорить внезапно не о чем. Расчесав волосы, Чимин стащил прилипшие остатки костюма и кинул за ступеньки.
— Слышал, ты ходил к нему.
Тэхён задумчиво кивнул.
— Тебе бы тоже следовало наведываться хоть иногда.
— Я и наведываюсь, — выждав с минуту, ответил Чимин. — Странно, что мы не ходим к нему вдвоём.
— Да, странно… Порой я думаю, что это ебучие прятки. Знаешь, как бы пока не пойман, не вор. Только давай не будем говорить на эту тему сейчас.
И во время тления сигареты, никто не произнёс ни слова. Пока идёт дождь, Тэхён предпочитает молчать. Пока ноет и болит, Чимин предпочитает рисковать: он снова приближается к Тэхёну и просто смотря на него, вдыхает дым.