— Бля, я забыл… — Тэхён рассмеялся. — Забыл…
— Что? — Чонгук приобнял унитаз и скривил страдальческую мину.
— Поздравить тебя с Днём Рождения.
— Придурок. Я тебя ненавижу, — и несмотря на это, Чонгук бессильно расхохотался.
Они успели принять душ, после которого заметно полегчало, и также, завёрнутые в одну простынь, доковыляли до оставленной комнаты, где покоилась одежда. Навеселе проходя по коридору, они не обратили внимание на Чимина, усевшегося на ступеньку лестницы. Чимин подпирал плечом стену и плакал, иногда судорожно вздыхая.
Перемен в отношениях не грянуло, обыденность потекла прежним ходом. Не возникло споров и у Тэхёна с Чимином, он держался настолько обыкновенно, что первому и в голову ни пришло заподозрить неладное. Или же Тэхён ослабил внимание из-за сосредоточения на Чонгуке. В тот период отчёт о поступках давался ему сложнее обычного. И проседал на той части, перешитой страстью, до какой они с Чонгуком добирались при первой возможности.
Им, что называется, вскружило голову. Неприемлемость и в то же время адовая доступность. Отхождение от системы и внедрение собственных правил. Они могли сорвать поцелуй на чужой территории, на гребне победы и над очередным трупом, сплетая завязь с горьким привкусом отгремевших выстрелов, могли переплести пальцы, замучившись в борьбе выдирать оружие или вдруг подраться, а после снова срывать злость на телах. Или опасно ласкать друг друга, заперевшись в кабинках туалетов посещаемых общественных мест. Немного соревнование. Гонка. Кто первым даст слабину, кто устанет строить козни и поддастся. Замечать проигравших не успевали - сжигало.
Сила притяжения становилась губительной, она сокрушала, требовала жертв, вынуждала обнажаться и биться током, доводила до тошноты от резких перепадов к стратосфере и обратно. Порой, трогая друг друга руками, они не совсем разбирали, где чьё. Каждый откусывал по кусочку от себя, и если они могли побороть физику, то химия разделывала их на мясо, на аперитив подавая дыхание. Ничего не стоило спятить, влюбляясь в обветренные губы, загорелую кожу, тембр голоса, остервенелость и припадочный смех, зеркальное отражение пробивающих, но не пробиваемых взглядов, паузы между слов, шаги и даже самые уродливые прыщики, мозоли, шероховатости и сколы.
Чимин не встревал между ними, Чимин был тем тылом, к которому они возвращались за напоминанием: всё хорошо. Он знал об этом. Знал, что отчасти - их гарантия и лотерейный билет, хранитель очага. Чимин чувствовал, что ему не хватает агрессии, что было бы куда честнее и лучше, разозлись он на Чонгука, возникшего из ниоткуда, разозлись на Тэхёна, не давшего объяснений, но постоянно кормившего надеждой, похожей на розовую чайку. Она взлетала между ними и обманчивым размахов крыльев поила воздух запахом моря, запахом Тэхёна. Злость отказывалась принимать участие. И то не смирение, во всей его красе, костями бы он за Тэхёна не лёг, и вовсе не протест, потому как на такое недостаточно храбрости. Чимин уверовал, что это и есть любовь. Но, как и всякая тихая, лишённая подпитки, она просто давала ему сил жить и терпеть, помогая автору её и создателю.
Полгода Тэхён и Чонгук провели в мире, далёком от существующего, пропитанном взаимностью, налётом ярости, патокой нежности, распущенностью, делимой с другими - всем, как будто старались они прожить и прочувствовать наперёд. Они числились, как напарники и не расставались на зачистках, переговорах или прочих деловых поездках, и не беспокоились, что их могут заметить и уличить в интимной связи, поскольку свои никогда не тронут, как обязывала омерта - внутренний кодекс чести. Впрочем, он нарушался чаще, чем его успевали поминать. И хотя официально однополые отношения стояли под запретом, неофициально они цвели и пахли. Важным условием оставалось сохранение их в некоторой личной тайне.
Тот пыльный августовский вечер, когда зной палил с неимоверной силой, запомнился каждому из троих по-своему, но для всех знаменовал переворот жизни с ног на голову. Чимин снова провожал их, но с тяжёлым предчувствием. У семьи какие-то серьёзные проблемы на юге, и несколько групп, в том числе - и группа с ребятами, должны были отправиться на какие-то богом забытые склады для увековечивания врагов в вехах истории. «Серьёзная заварушка», — озорно подчеркнул Тэхён. И та его настоящая улыбка была последней неподдельно счастливой, какую удалось застать Чимину.
Обняв друзей на прощание и пожелав им удачи, Чимин простоял у ворот, пока не скрылась из виду последняя машина.
========== Глава 8. Бессмертные. ==========
Комментарий к Глава 8. Бессмертные.
- внимание: в этой увесистой главе содержится насыщенное содержание ангста, просьба всех впечатлительных тщательно подготовиться перед прочтением; будет тяжело, серьёзно. -
øøø
-flashback-
Преимущество не на их стороне. С самого начала поездка грозила стать одноразовой. Чертовски глупо было соваться внутрь, не заслав казачка из рядовых. Его смерть была бы оправдана десятками спасённых. Ловушка продумана от и до, но проста до омерзения. Накажи насоливших врагов, каких не один десяток по «достоверным источникам», а гораздо больше, и прут они с заранее подготовленных укрытий, и подставься по полной. Иными словами, группа Тэхёна и Чонгука окружена, добрая её половина полегла при первом обстреле, а выжившие прячутся и держат оборону, покуда есть запасы. Тех, кто идёт на подмогу, собираются подорвать растяжками, как гласили громкие переговоры.
Где-то на десятой минуте страшнейшей перестрелки, когда пули свистели на смешном расстоянии от голов, оставляя разогретые микроскопические хвосты, Тэхён и Чонгук метнулись по складской лестнице вниз и закопались между ящиков в одном из помещений, провонявшем крысиным дерьмом. Связь не ловила, и предупредить группу подкрепления о готовящейся взрывной вакханалии было невозможно.
— Твою мать… мразь… — Тэхён шипел, щёлкая опустевшей обоймой.
Перед ними валялся один из пробовавших крикнуть: «Эй!». И ведь успел, сука. Тэхён проверил его карманы, выгреб ключи, хлебные крошки и фотку какой-то улыбающейся модели.
— И ни одного, блять, патрона! — сокрушился он.
— Сваливаем, сейчас набегут, — Чонгук крепко схватил его за руку.
Им следовало убираться отсюда подобру-поздорову, но наверху лестницу оккупировала группка бандитов, праздно ожидающая дальнейших указаний главаря, и прорваться сквозь них без дыры в башке воображалось неисполнимым фокусом века.
По пыльным подвальным коридорам, освещённым редкими лампами, что ещё питались от уцелевшего генератора, они добежали до самого конца, полагаясь на чутьё и только. Там значился тупик, заваленный железками, ящиками и прочим строительным мусором, на разгребание которого точно ушло бы пару лет.
— Ну, пиздец, — Тэхён развёл руками и сел на пол, он не любил паниковать и поддаваться эмоциям, но готов был расхохотаться от безысходности.
Откуда-то снова донеслись звуки выстрелов. Стихли.
— В принципе, согласен, — Чонгук привалился к стенке. — Но есть план. Подождём, пока всё закончится.
— Думаешь, эти ублюдки не проверят тут каждый угол? Хотя… может быть, ты и прав, тупые они.
— Эй, — Чонгук склонился и обхватил его голову руками, — ты же не боишься?
— Ещё чего, — возмутился Тэхён.
У последовавшего поцелуя вкус престранный. Тэхён угадывал в нём кислоту, которую зацепил давным-давно, при первой же с Чонгуком встрече. Теперь они оба подвержены коррозии, таким одинаковым сшиваться надолго явно нельзя.
— Мы им не дадимся, верняк? — Чонгук протянул кулак.
— Верняк, — Тэхён стукнулся о него своим, таким образом они провели маленький ритуал по внушению веры в положительный исход, но вряд ли приободрились.
В обойме Чонгука покоилось три патрона, Тэхён на нолях шёл следом. Предполагалось, что спустя полчаса, когда перестали слышаться и отголоски человеческих окриков, и пороховые залпы, ситуация обретёт другой характер. Чонгук улёгся на ступеньки и двинулся вверх ползком, велев Тэхёну обождать внизу.