Тэхён высчитал, что ему исполнилось десять, ноги и руки стали ещё длиннее, рост вытягивался, мышцы крепли, штанины болтались высоко над щиколотками. Думалось, что растёшь, как на дрожжах, и то ли ещё будет! За год работы он попривык к трудностям, и брался помогать новоприбывшим крохам, которых завозили раз в месяц вкупе с затюканными дядями и тётями. Не без гордости Тэхён чувствовал, что способен вести за собой и обладает чем-то необыкновенным, если умеет уговаривать взрослых и добиваться за переработку наград в виде миндального пирога. Полученной у кухарки выпечкой Тэхён до поры до времени ни с кем не делился.
В целом, его будни составляла работа, редкий отдых, а потом и побеги через сетку до ближайшего городка, где он свободно прогуливался и играл в выдуманных героев, отказываясь прощаться с детством так запросто. Тэхён всегда точно рассчитывал время, когда можно улизнуть и когда следует вернуться, и ни разу не попадался на хулиганстве, думал он на несколько шагов вперёд. Друзей не заводил, даже если забавлялся с ребятнёй на улицах, не называл им имени и не виделся с ними подолгу. Вошёл во вкус таскать из лавки потрёпанные книжки и читать, сидя в тени балкона полуразваленного дома, а позже возвращать прочитанное на место.
Тэхён забредал в те дебри, куда детям его возраста заходить не следовало, в закоулки, переполненные шлюхами и дилерами, он подслушивал и подсматривал, понял, как приторговывать информацией и кому оказаться полезным, а вырученные за достоверные слова деньги тратил преимущественно на еду. В попытке познать мир на ощупь, ему больше не на что было опираться, как на собственный опыт, некому довериться. Сходил на нет и светлый образ нянечки, что заменяла ему мать в годы пребывания в приюте, её наставления, её слова о прекрасном и добром Тэхён запомнил, но не поверил в них.
В один из вечеров, вновь ловко срезая огненно-рыжий фрукт на окончании смены, Тэхён услышал разговор двух надзирателей, те перекидывались матерными речами: обещалась приехать большая проверка. Конечно, детей спрячут, вывезут на ферму в трёх километрах отсюда и как обычно, выкрутятся.
В так называемый «день ревизии» Тэхён вместе с остальными был погружён в фуру. И предвкушал. Место отсидки нравилось ему космически, потому что оттуда до моря - всего пятнадцать минут бегом, а исчезнуть в тамошней суматохе удавалось проще простого.
На следующий день, едва солнце склонилось к горизонту, Тэхён опрометью мчался по дорожке с холма, перепрыгивал булыжники и стирал сношенные сандалии. Уже почувствовался на коже солёный тёплый ветер, и внизу разлилось блестящее зеркало, краями пенящееся на раскалённом песке. Скоро обещались сумерки, и вечер накрывал пасмурным шёлком. И верно - кто-то из взрослых поговаривал о дожде, что пройдёт ночью.
Раскинув руки и изображая самолёт, Тэхён мчался вдоль дикого пляжа, черпал руками воду, создавая брызги. Ни о чём не думал. Наконец, присел и с усердием принялся лепить замок. Создал крепость, башни, парочку из них - совсем кривых, тут же разрушил. Отерев испарину рукой, откинулся назад, чтобы отдышаться. И вскоре краем глаза заметил, что рядом чистит пёрышки розовая чайка. Грудка и голова - считай, что рассветный перламутр, невероятной красоты цвет, напоминавший и сладкий зефир, какой Тэхён ел всего раз в жизни. А чуть дальше завиднелись чужие грязные стопы. Вздрогнув, Тэхён поднял голову, боялся, что выследили. Но стопы принадлежали мальчишке примерно его возраста, возможно, из тех, кого вчера завезли, а Тэхён не успел разглядеть, так как снова путешествовал по городу.
Поначалу неуверенная улыбка расползалась шире. Не просто мальчишка. А свояк. Самый, что ни на есть - кореец. Здесь, в этой богом забытой глуши, в жаркой сицилийской трясине.
Тэхён вскочил, забывая отряхнуть песок.
— Вот она где… Я бежал за ней, — сказал мальчик, указывая на чайку.
Дурачок, ну точно же из новеньких, совсем не знал, что за птицами здесь не гоняются! Но Тэхён больше поразился тому, что понял его речь, прочувствовал буковки, ложащиеся на язык тем джемом, который он таскал некогда с рынка. Он накинулся на него, как сумасшедший, стиснул в объятиях и радостно выдохнул:
— Братишка! Тебя как… — Тэхён затрясся, мучительно вспоминая родные слова. — Как зовут?
— Чимин. А тебя?
— Тэхён! — взявшись за руки, они закружились, улыбаясь неведомо чему и зачем.
Подглядывало апельсиновое солнце, а ребята скакали по пляжу, выкрикивая имена друг друга, а потом устали, рассмеялись и сели, затихнув. Глядя на размытую дымку впереди, рук так и не отпускали, а позже говорили и не могли наговориться перед тем, как снова вернуться в цивилизованное рабство…
øøø
***
Чимин выбирал и придирался, отпуская невнятных претендентов, попутно думая о чём-то другом и неминуемо раздражаясь. Сложно совмещать столько обязанностей и успевать писать бумажки, отчёты. Тэхён уважает формальности, Чимин же, несмотря на лёгкую степень распиздяйства, на полдороги ничего не бросает.
Лучшая комната, обитый бархатом круглый диванчик, приспущенные шторы, опущенные веки. Босс медленно разделся и без стеснения предстал обнажённым.
По-хозяйски придержав дверь, Чимин впускает набор «как обычно». Подтянутых и симпатичных представителей обоих полов. Парень азиатской внешности, девочка - европейка. И оба чертовски хорошо подходят Тэхёну, примыкают к нему, готовые развлекаться и исполнять, повиноваться, но не слишком. Чимин остаётся смотреть, прикованный магией действа, хотя ему стоило бы пойти и заняться работой. Беда, но это тоже её часть, так как в иных случаях Чимину нужно отслеживать поведение избранных и вносить коррективы.
Пропуская аперитив, Тэхён встречает её с распахнутыми объятиями и сочно целует, спуская ладони по спине к ягодицам. Он не заботится, что здесь застревает Чимин. Парень же заходит сзади и покусывает Тэхёну шею, ласково гладит живот, они заигрывают друг с другом и воркуют, и Чимин гадает: кому внимания достаётся больше. Видно, что Тэхёну нравится разбавлять чистый продукт затем лишь, чтобы рассеивать больные фантазии. Но он болен всецело, и ставки не сработают.
Насытившись, леди опускается на колени и приступает к минету, берёт за щёку и играет пальчиками, пока над ней щедро обмениваются слюной. Сложив руки на груди, Чимин скривил рот. В глотку берёт недостаточно глубоко и с перерывами, ещё совсем юная, куплена в Сиракузах пару недель назад. Чимину кажется, что зарабатывать у него куда лучше, чем пострадать от преследовавших кредиторов.
Клубок возбуждённых тел переползает на ложе, где Тэхён устраивается на подушках и ждёт, пока две шлюхи поочередно угостятся членом, его губы вытягиваются в довольной улыбке, ладони примирительно укладываются на макушки. А парень талантлив, в отличие от девчонки, успел прокачать технику.
Звук рабочих ртов, мокрые изгибы зазывающих поясниц. Задушив вздох, Чимин несколько минут смотрел на виднеющуюся из окна полосу света, а вернулся уже к стонам.
Поставив девушку на четвереньки, Тэхён долбит её в зад, отдав партнёру привилегию наслаждаться орально. Двигаются почти синхронно. Чимин залипает на его теле, профиле и вздувшихся на руках венах. И… на неожиданно появившейся на шее жертвы натяжке брючного ремня, который Тэхён набросил и тянет особенно мощно, когда вставляет по основание.
В груди поселилось волнение. Чимин не контролирует каждый его шаг и шабаш, но переживает, как бы не зашло далеко на фоне резко сменяющихся событий, связанных с домом.
Через десять минут они, словно натёртые маслом, соединяются теснее, завязываются руками и ногами, раздирают две дырки. А пока так, Тэхён целуется с парнем, жадно и мокро. Тело между ними вроде бы лишнее, а вроде бы… Женская утончённость, завышенные восторги и сладости добавляют немного мягкости, и Чимину спокойнее. Но ненадолго.