В послеобеденное затишье из ниоткуда возникло четверо рослых женщин, почти близнецов за счёт одинаковых чёрных платьев и каменных лиц с печатью тех, кто принял извечный обет молчания. Они отвязали Чимина и потащили в сторону белой двери, как жертвенного барашка, словно весил он грамма два-три. Взбунтовавшись, он заколотил руками, вырвался, но его потащили за ноги, цепляя ремень на шею и намереваясь удавить за непослушание.
Он захлебнулся воздухом, закашлялся и сдался. Затем Чимина опустили в тёплую ароматную ванну и отмывали, чистили до красноты кожного покрова. Чимин быстро понял, что сопротивление бесполезно: бравым женщинам скрутить его и выжать, как веревку, труда не составило бы.
После купания до него дошли обрывки чужих разговоров: другие женщины, гораздо приятнее прошлых, одевали его, как куклу и кокетливо шептались между собой. О секте он знал из уст Юнги, помножил два на два. Баалу требовалась особая жертва. И в отсутствие оной нашли временную замену.
Чимин понял, что дело дрянь. Что и подтвердил вернувшийся Анжело, на какого он старался не смотреть в упор.
— Ну, есть один способ избежать этой участи, — он склонился и вдохнул кокосово-миндальный запах мыла с его шеи. — Я похлопочу о том, чтобы нашли другого человека. При одном условии.
За проведенные взаперти дни Чимин уже уяснил, что внутренний порядок психически нездоровых определен и закономерен, и подобные заявления его занимать перестали. Либо ты это принимаешь, либо сходишь с ума, третьего не дано. Но нельзя отрицать, что ультиматум Анжело омерзителен в корне.
— То есть, сначала ты получишь, что хочешь, а потом вы всё равно подвесите меня на крючки? — Чимин долго работал над тем, чтобы в голосе не сквозило страха, но и не разило неприязнью.
— Нет, плохого ты обо мне мнения. Уговор есть уговор. Тем более, я тебя знаю и не стал бы так оберегать, не будь ты для меня ценен.
Оберегать. Круто же он вывернул после того, как желал, чтобы у него и ноги отказали. Чимин прикусил щёку, удержавшись от острот. Он более-менее восстановился, чтобы давать отпор и в случае чего дать дёру. Но ему не удалось выяснить ни того, что за пределами одной комнаты, ни того, где он приблизительно находится. Поэтому торговаться и плясать на краю пропасти невыгодно.
— Сначала ваш ритуал, потом моё тело, — уверенно сказал Чимин, взглянув как тот, кому нечего терять.
— Хорошо, смазливый, — проворковал Анжело. — Если ты поприсутствуешь на оргии, мы назначим всё назавтра, и вместо тебя выступит другой парнишка.
Чимин хиленько кивнул, не зная, чем всё закончится, и сможет ли он увидеть Его, чтобы рассказать, как многое пришлось преодолеть.
***
Новенький паспорт Тэхёну нравился. Чонгуку удалось подобрать приличную фотографию, с его вкусом трудно поспорить. Санто-Доминго морила жара, но в сравнении с Венесуэлой, переносилась она как-то легче. Либо Тэхён уже привык к запредельным температурам. Доминиканские просторы, в целом, приятно радовали глаз и чем-то до невозможности напоминали Сицилию. Остров здесь, остров там. Так или иначе, Тэхён чувствовал себя здесь намного уютнее. Уютнее, чем будучи затянутым в мусорные мешки, привязанным и избитым.
К счастью, у Чонгука не возникло проблем и с языком: он неплохо владел испанским, и Тэхён смог узнать, какова на вкус беззаботность. Но у них не лёгкая, тяжеловесная, как у бегущих навстречу песчаной буре.
Отдохнув в мотеле, они арендовали автомобиль и проехались по городу, посмотрев на современные улицы и архитектурные памятники. Тэхён поймал себя на том, что тянет минуты и подсознательно задерживается у витрин. Он прекрасно понимал, что это не отпуск и не прогулка, что они могут быть убиты на месте и даже не успеть взглянуть друг на друга в последний раз.
На заправке Чонгук купил Тэхёну мороженое и два браслета, в бонус к которым доставалась дешёвая жвачка «Love is…» со вкусом быстро пропадающей веры в прилагающиеся к ней вкладыши.
— Что у тебя?… — с улыбкой спросил Чонгук, когда они вернулись в машину.
— Ты первый, — попросил Тэхён.
— Ладно… Посмотрим. «Любовь это - когда ему нравится быть побеждённым».
— Херня, — рассмеялся Тэхён, заглядывая в протянутую для доказательства надпись. — Ничего подобного!
— А по-моему, правдиво, — повернувшись, Чонгук закинул руку на спинку кресла Тэхёна. — Твоя очередь.
Улыбка слетела с лица, и прочёл он тише, чем смеялся.
— «…Когда знаешь, что нет на свете лучше места, чем дом».
Издевательская штука - случайность. Хмыкнув, он смял бумажку и сунул в нагрудный карман рубашки. Чонгук пробирался в его голову и шумно читал мысли, Тэхён считал количество его напряжённых вздохов.
— Тривиально. Но неплохо, — наконец оценил Чонгук и, резко притянув Тэхёна за шею, спросил в губы: — Ты же не паришься по всяким пустякам, детка?
— Не называй меня так, — рассердился он.
Они слились в сочном поцелуе, кусаясь и меняя жвачки, на вкус вполне одинаковые.
— Пока ты со мной, всё хорошо, — выдохнул Чонгук, ласкаясь о его щёку.
Тэхён так не думал, но позволил себе забыться. Вечером, когда они расположились в баре и потягивали холодное пиво, Тэхён тоскливо разглядывал местных. Загорелые и вроде бы счастливые, доминиканцы как-то ещё не успели потеряться в общечеловеческом проклятье скуки или зависимости от технологий. Простые, открытые и добродушные. Впрочем, ещё одно сходство с Сицилией, отчего настроение портится моментально.
Посетители танцевали, пели или весело болтали в шумных компаниях. Чонгук, отходивший позвонить, вернулся сосредоточенным.
— Что?
— У стойки двое в красных гавайских рубахах, — бесстрастно ответил он, присаживаясь и взяв бокал. — Ничего так пиво, кстати.
— И всё? — опешил Тэхён, уверенный, что им пора убираться отсюда на всех парах.
— Они нам ничего не сделают. Это бездарные наблюдатели, разберусь с ними попозже.
— Меня в дело не хочешь включить?
— Ты побудешь в отеле, — Чонгук погладил его ладонь.
Тэхёну не нравилось, как он выглядит. На грани измождения.
— Забываешь, что у тебя плечо подорвано, — нахмурился Тэхён, менявший ему бинты: задело Чонгука не по-детски.
— Поверь, могло бы быть намного хуже. Там всего лишь царапина.
Придержав догадку о «сорок пятом» калибре, Тэхён отвёл глаза. Препираться с Чонгуком было бессмысленно, и Тэхён послушно ввалился в номер, полагая, что ему удастся побыть в одиночестве.
Приготовления Чонгука к выходу отличались беспорядочностью: уйдя в душ, он почему-то вернулся сухим и аргументировал тем, что всего лишь побрился, а потом бесцельно смотрел на отражение в зеркале. Он всё-таки переоделся и вскрыл баночку с MDA. Пару таблеток упало на пол: у него дрогнула рука.
— Чонгук, я не настаиваю, но тебе не кажется, что сейчас не время…
Воздух лопнул, как мыльный пузырь.
— Не указывай мне, что делать! — рявкнул он и, запив водой, подлетел к нему и схватил за волосы, горячо дыша. — Я, блять, не первый год на свете живу! Не вмешивайся, не вмешивайся…
Он кипел яростью, точно собирался отгрызть Тэхёну ухо. Но всего лишь прикусил хрящ и опрокинул на кровать, подминая под себя. Он запустил ладонь под его ширинку и, заведя руки над головой, впился в губы, безжалостно расправляясь с их обоюдным возбуждением. Тэхён чуть придушил его и выгнулся.
— Я убью их, всех, кто угрожает тебе, — продолжал шипеть Чонгук, сдирая с него шорты.
Тэхён потащил с него футболку. Облизав Тэхёну шею и обкусав соски, Чонгук поцеловал пупок и, прищёлкнув пальцами по его члену, нехорошо ухмыльнулся. Схватив за подмышки, он рывком подтянул Тэхёна к изголовью и, оторвав ленту ткани от своей же футболки, примотал его запястья к металлической перегородке. Примотал достаточно прочно, чтобы тот не сумел высвободиться. Тэхён смотрел на него с вожделением, но спокойно. И Чонгук любовно поиграл с его язычком, изображая секс и толкаясь между бёдер, целуя с жадностью и повсеместно.
Он вылил на промежность полтюбика лубриканта, и Тэхён ещё не понимал, зачем излишки, когда потом всего лишь пальцы, два-три, четыре… Глубже. Изогнувшись, Тэхён застонал, ощутив в себе кулак и сжимая мышцу вокруг запястья Чонгука. Веки мгновенно отсырели, голос сел.