— Прикольно же?… — Чонгук смеялся ему в лицо, обожая эту растерянность, ненависть и экстаз, одновременно вливающиеся в Тэхёна и передающиеся электрически.
Чонгук прощупывал его простату, впитывая дрожь и безумные стоны, которые невозможно заглушить, вылизывая мокрые солёные щёки и зажимая бедрами его вздрагивающую ляжку, не позволяя сдвинуть ноги. Тэхёна мотало из стороны в сторону, он рычал и бился головой, пока наконец не зажал зубами плечо Чонгука и не прикусил так, что головка его члена испустила сочную капельку. Им обоим было по душе тотальное истязание.
Ещё через минуту Тэхёна размазало и заколотило, он кончал, ублюдочно и убого, закатив глаза, как умалишённый, заныв и захрипев.
Но на этом Чонгук, упёршийся стояком в ягодицу, заканчивать не собирался.
— Сегодня мы попробуем кое-что экзотическое. Бля, меня не отпускает эта идея.
Тэхён едва разлепил глаза, когда Чонгук взял пистолет и снял с предохранителя.
— …Чон…гук?!
— Детка, не волнуйся, я буду осторожен, — жертвенно пообещал тот и ввёл дуло.
Холодное, жёсткое. Тэхён поджал губы, поморщился, не веря, что впервые в жизни испытывает первородный ужас, натурально накрывающий сознание, которое угодно потерять, как единственное, что потерять реально.
— Просто представь, что одно неловкое движение, и я разнесу тебя изнутри, разорву вдребезги, — увлечённо бормотал Чонгук. — Охуенно.
Восторженность. Дикое возбуждение. Чонгук говорил отовсюду, и его голос равномерно разливался по телу. Он хозяйничал в каждой клеточке Тэхёна и, держа рукоять, задвигал ребристое дуло вовнутрь, изумляясь тому, как это красиво. Тэхён растраханный, податливый, он в полной мере - его человек, мясо и кости. Такое с ним способен делать только Чонгук.
И в самых своих сатанинских мечтах тот же Юнги не мог представить, что совокупление с пистолетом - вероятное событие. А оно было. И продолжалось, не как акт насилия, но принудительно-добровольной экзекуции, выводившей Тэхёна на новый уровень.
Одно нажатие норовило раздавить кишки. Искусница-смерть нависла над ними, и дышала совсем рядом, когтями водя по взмокшей коже и запуская лезвие между рёбер, щедро вшивая косовищем занозы. Примитивная сука.
На лицо Тэхёна налипла наволочка, Чонгук натянул её, не давая ему смотреть и перекрывая доступ к кислороду. Он целовал выступающие контуры, облизывал линии скул и ебал Тэхёна огнестрельным оружием. Однажды ему приснилась эта сцена, лишённая цветов, чёрно-белая. Очнувшись, он обнаружил на своём животе сперму и с тех пор лелеял воплотить деяние наяву. Провести крещение порохом. Ерунда для посвящённых.
Подчиняющийся Тэхён, но не ломающийся под его волей - как в сказке. Если первая половина дня вернула им юность и невинность, то вторая срезала послойно. Не выдержав, Чонгук откинул оружие и толкнулся в него, в мягкую тёплую плоть, заполоняя собой. Тэхён ещё никогда не был так счастлив насаживаться на член. Наволочка намокла от слюны. Чонгук сдёрнул её, и дал разомлевшему Тэхёну пощёчину, ухватил за подбородок.
— Смотри. На меня.
Не дыхание, а рваньё, не взгляд трезвого, а пелена проспиртованного. Бёдра Тэхёна перехвачены, от въевшихся в кожу пальцев Чонгука завтра загорятся десять точечных синяков.
Вспотевший и загнанный, хлюпая носом и не справляясь с рефлексами, он натужно выдыхал и осматривал жилистое тело Чонгука, напрягшийся пресс. Внезапно Чонгук схватил его за волосы и приказал открыть рот. Чтобы плюнуть в него. И увидеть, как Тэхён глотает. Конченой улыбкой отреагировать на откровенное приятие любой его жидкости, части и атома. Пока Тэхёну достались в закуску его пальцы, Чонгук кончал в него, запрокинув голову.
Никому из них не стыдно и больше не страшно. Весь страх вымыла нежность, проявленная Чонгуком так же полноценно, как и гнев до того. Он целовал Тэхёна мягче и слаще, оставаясь внутри, он отвязал его, и ладони улеглись ему на лопатки. Тэхён прижимался. Чонгук вышел, обмазал головку о его живот и поблагодарил себя за то, что ещё не посетил душ, интуитивно предчувствуя, что снова отымеет Тэхёна, сдерживаться перед которым не научился.
— Чонгук, ты… ты чуть не убил меня, — промямлил Тэхён, переваливаясь на бок: сесть оказалось тяжело.
Чонгука начало крыть от таблеток, он звонко смеялся.
— Но не убил же.
Тэхён сглотнул. В таком вот виде ему и придётся отпустить Чонгука убирать их преследователей. Хотя, если он всегда придерживался такой линии, то волноваться не о чем. И всё равно Тэхён переживал. И за то, что оставшись с собой наедине, ему предстоит слушать совесть.
Чонгук не позволил бы ей пытать его. Он покопался в пластмассовых запасах и дал Тэхёну быстродействующее снотворное. Накрыв, закрыл дверь на замок. Кстати, ему недаром нравились этажи повыше.
Кошмары одолевали его. Снились цепи, крюки, верёвки. Мать с выколотыми глазами и отец, вскрывающий вены. Кровь затекала Тэхёну в желудок. Он ворочался из стороны в сторону, пока не очнулся от одуревающей тошноты. Закружилась голова, поднялась температура. Потом приступ рвоты подорвал его с постели, он добежал до двери и едва успел добраться до толчка, частично его вычистило рядом, частично по месту назначения. Руки и колени он перепачкал, отупело провисел над остатками вчерашнего ужина. Сердце колотилось в ушах, бросило в озноб. Он думал, что подхватил какую-нибудь тропическую болезнь, и смерть не за горами. Во рту закислило, в глотке высохло.
Посидев под прохладными струями воды в кабинке, он осушил кувшин в комнате и ради праздного интереса дёрнул дверь. Закрыто. На электронных часах повисло «03:03». Чонгука и след простыл.
Через полчаса Тэхёну значительно полегчало, на самочувствие могло повлиять вечернее рагу сомнительного качества, что он через силу доел до пива.
С балкона десятого этажа вид открывался потрясающий. Сигарет на ноль, и чтобы заглушить тягу Тэхён сунул в рот чупа-чупс, какой взял в том магазинчике на заправке. От обезболивающих он бы не отказался, но дипломат, в каком Чонгук хранил таблетки, на кодовом замке. Затея угадывать шестизначный пароль Тэхёна не привлекала, и он смирился с тем, что его скелет хронически страдает, а задняя мышца чуть кровоточит.
Ветер обдавал прохладой. Вдруг - озарение. Если бы не желудок и отравление, снотворное продержалось бы до утра. Это значит, что Тэхён не должен быть здесь, такого не прописано в плане Чонгука. Спохватившись, он начал искать в номере хоть что-нибудь, что поможет разобраться с замком. Но ни одного похожего предмета не нашлось, и руки его опустились. Он лихорадочно метался туда-сюда, потом опустился на кровать и понял лишь то, что безопаснее всего будет снова лечь и заснуть.
Но его одолел голод, а перепавшая сладость только усугубила положение. В сумке нашлись ржаные хлебцы, яблоки и два банана. Тэхён съел всё, что осилил, однако аппетит перебило ненадолго. Затем снова глянул на балкон. Перейти с него не выйдет при любом раскладе, соседний слишком далеко, а их номер вообще на углу.
Чонгук избавил его от лишних дум. Быть под его надзором не так уж и плохо, ко всему прочему, это стоило трактовать и как способ защиты, единственно доступный. Беда не в поведении Чонгука или в его далеко заходящих фантазиях: Тэхён и сам хорош, а в том, что они никак не остановятся. О будущем - ни слова. И вероятно, в том и прелесть.
…Он зашёл тихо, но не крадучись, застал Тэхёна не в том положении, в котором оставил и забеспокоился незаметно. Тэхён свернулся калачиком у изножья кровати, как будто сидел сгорбившись, прежде чем снова лечь. Бодрствовал, что недопустимо. Расстроившись, Чонгук опустился перед ним на колени и протянул руку, чтобы погладить по щеке. Тэхён приоткрыл глаза и посмотрел безбоязненно, с оттенком лёгкой радости за то, что раньше солнечных лучей - его руки.
— Не спишь?…
— Не видно? — Тэхён прильнул к его губам.
И Чонгук протяжно вздохнул, когда ощутил упирающуюся в глотку спицу: Тэхён выломал её из декоративной подвески, что висела на стене. Он по-настоящему ждал его возвращения.