- Но ведь можно было не выставлять эту вещицу среди прочих!
- А как ты угадаешь, к чему потянется рука? И кто мы, чтобы решать, что эта вещица не подходит человеку? Ты хочешь сказать, что приверженцы ислама плохие люди?
- Нет, что Вы. Я толерантна. Более того, мне интересно читать об их традициях, особенно закяте, их обычае делиться с бедняками.
-Тогда почему тебя пугает то, что Анна выбрала для себя эту религию?
- Она её не выбрала. Она её променяла!
- Дитя моё, вспомни, что я сказал тебе. Анна не была истинной христианкой. Увы, таинство Крещения превратился для неё в фарс, простую процедуру, на которую она согласилась только из- за предстоящего похода в кафе.
- Понимаю, батюшка. Но все равно, в душе мне кажется, что я виновата.
- Поэтому ты хочешь уйти в монастырь?
- Нет. Не только поэтому... Я рассказала Вам о своих грехах, приняв таинство исповеди. Вы знаете о том, сколько всего тяжелого произошло со мной в последнеё время...
- Ты очень ранимая душа, дитя мое! Кто-то толстокожий, кто-то держит в душе маленький громоотвод, помогающий справиться с жизненными невзгодами, у кого-то заготована ракушка, в которой он зарывается. У тебя же есть огромная внутренняя сила, которая живет в твоей душе. Но сама ты очень тонкокожая, кажется, что это не кожа вовсе, а тоненькая пленочка, её очень легко поранить.
- Отец Антоний, Вы говорите очень красиво. Будто видите меня изнутри. Даже страшно немножко, - Ашната коснулась рукой своих губ, словно хотела закрыть рот пальцами.
- Давай сделаем так. Ты будешь приходить на службы, и после них мы можем общаться. Ты будешь рассказывать мне о своих переживаниях, и мы вместе постараемся сделать все, чтобы тебе стало легче.
- Вы всячески хотите отговорить меня от моего решения уйти в монастырь.
- Отнюдь! Я хочу, чтобы твой шаг был обдуманным, а не сиюминутной, пусть даже не сиюминутной, а недельной...месячной слабостью. Я хочу отговорить тебя от ошибки.
- Ошибкой Вы называете уход из этой суетной мирской жизни?
- В тебе много огня, ты не всегда умеешь им совладать. Не спеши. Молись. Ходи на службы, исповедуйся, причащайся. Господь направит тебя на истинный путь. Молись о том, чтобы ты приняла правильно для себя решение.
- Сколько времени Вы даете мне на обдумывание? Ашната смотрела на священника чистыми, полными слез глазами.
- Твоей измученной душе нужно пристанище, дочь моя. Но не всегда это пристанище- монастырь. Давай начнем с полугода, а там посмотрим.
- Я выдержу! Смогу соблюдать посты, не есть мясо. Я и так его ем редко.
- Ничуть не сомневаюсь в том, что ты будешь соблюдать все посты. Но зачем выдерживать? Знаешь ли ты, что даже монашки зачастую не становятся истинными женами Христа? Мы все люди. Ты думаешь, легок этот долгий пусть самопожертвования? Или ты считаешь, что молитва и посты смогут сделать душу другой? Все намного сложнеё, дитя мое. Но, если год спустя, ты будешь так же тверда в своём желании, мы вернемся к этому разговору. Обещаю. А пока молись. Молитва твоя должна быть искренней, не заученной и не вымученной, а исходящей от сердца. Подожди, я сейчас вернусь, - священник отошёл к церковной лавке и вернулся со свечами, тонкими книжками и маленькой бутылочкой с маслицем. Возьми, это тебе. Здесь молельная водичка, елей, и молитвенные свечи, чтобы ты могла зажигать их дома.
- Спасибо, отец Антоний! Обещаю все выполнять, в точности, как Вы сказали.
- Ашната, ты ничего мне не должна обещать. Я лишь подсказал тебе дорогу к тому дому, к которому ты хочешь отправиться. Но путь сложен и тернист. Поэтому проси Господа указать тебе Твой истинный путь, дочь моя!
- Я поняла Вас, отец Антоний. Просто не умею выражать свои мысли по- церковному. Буду молиться! Спасибо от души!
- Помоги тебе Бог, дитя моё!
Ашната поцеловала руку священника и встала. Она подошла еще раз к иконам. Перекрестившись у алтаря, она огляделась кругом. В храме никого не было. Закрыв дверь, она вышла на улицу и вдохнула воздух. Он казался ей совсем другим. Более прозрачным и чистым.
Возвращение из храма было удивительным. Ашнате хотелось надышаться новым воздухом, продлить ощущение легкости и прозрачности. Она не хотела запирать себя в четырех стенах. Ей так надоели душные стены. Гуляя по набережной, она вдыхала речную свежесть. Подняв головку, она смотрела, как низко над водой летят чайки. Некоторые из них, садились на каменный парапет с мелкой рыбешкой в клюве, хвалясь своей добычей, не желая ни с кем ею делиться.