- С легким паром, - монотонно сказала Ашната, смотря в пол. В руках она теребила брелок с ключами.
- Аш, смотри, какие платья я купила. После работы заскочила на распродажу, - Анна восторженно рассказывала о том, как ей повезло купить брендовые вещи по смешным ценам. Ашната её по- прежнему не слушала.
- Да что с тобой? Что-то случилось, сидишь как замороженная,- Анна подошла к подруге и села перед ней на корточки.
- Я принесла тебе нужные книги,- Ашната потянулась за пакетом, но Анна опередила её и достала пакет с пола. Закинув его себе на кровать, она вернулась и снова села рядом с подругой.
- Не сомневалась в том, что ты все сделаешь. Спасибо. Но все- таки, в чем дело? Ты какая-то не такая.
- Оставь. Все нормально. Мне нужно отдохнуть, сегодня я много шла пешком и совсем мало ела.
- Ничего не чувствуешь? улыбаясь спросила Анна и расплылась в улыбке. - А ведь я запекла твою любимую курицу. Гулять так гулять! Сегодня получила зарплату.
- Да- да. Еще в коридоре я уловила аромат приправы карри. Твоя любимая. Ты её кладешь даже в рис, - улыбнувшись, ответила девушка.
- Эта пряная смесь жёлтого цвета. А жёлтый - мой любимый цвет, - рассмеялась Анна и достала с полки тарелки.
Ашната смотрела на Анну, на её длинные вьющиеся чёрные волосы, с которых она небрежно сбросила влажное полотенце на пол. Худые ноги, тонкая кость, девушка ниже среднего роста, удлиненной формы лицо с крупными чертами и заразительный смех. Это и была её подруга. Разве важно то, что написано в её личном деле? Ведь именно она, а не кто-то другой, сейчас нарезает салат и выкладывает на красивое блюдо запеченную птицу. Разве имеют значение бумажки, на которых записаны гадкие слова и ложные обвинения? Что эта написанная чужой рукой галиматья значит в сравнении с теплом, которое излучает человек одной человек?
- Конечно, блюдо далековато от совершенства. Но надеюсь, что ты не строгий судья.
- Что ты, очень вкусно! Ты неплохой кулинар, а я добрый критик - улыбнувшись, ответила Ашната.
- Не льсти мне, Аш. Мало что сравнится с твоим яблочным пирогом и грибной лазаньей. Вот спомнила их вкус, и у меня еще сильнеё разыгрался аппетит. Налетай!
По телевизору опять показывали новости. Итоговую программу. Ашната вспомнила, что утром уже видела этот сюжет. Опять мелькнул мужчина, говорящий тихо, но очень убедительно и какие-то пожилые господа, коротышки в дорогих костюмах внимательно его слушали.
- Смешные они, но говорят красиво, - заметила Анна и переключила на музыкальный канал.
- Главное красиво думать и красиво поступать, - сделав несколько глотков яблочного сока, ответила Ашната и начала собирать посуду. Спасибо за ужин, все было очень вкусно.
- На здоровье, дорогая. Соберешь посуду в раковину, я когда вернусь вымою.
- Ты уходишь?
- Да, не зря же я накупила столько модных вещей. Вот не знаю, какое платье выбрать. Помоги, а?
- Я бы надела что-то чёрное. Строго и выразительно и всегда беспроигрышно.
- Но у меня нет ничего чёрного, не люблю я траурные цвета.
- Почему же траурный? Чёрный - цвет королей. Это константа. С него все начинается.
- Я не Констанца, вот поэтому черные вещи не люблю, - смеясь, отрезала Анна. Она понятия не имела, что такое константа, а спрашивать у подруги сейчас не хотелось. Все равно новая информация сейчас, перед свиданием, вылетела бы так же быстро, как зашла. Не задерживаясь.
- Есть вот это, - Анна вынула короткое салатовое платьице и вышла в ванную. А зелёный случайно не цвет царевен- лягушек? быстро надев его, она снова появилась в комнате.
- Главное, чтобы нравилось тебе, - снисходительно к вкусу, точнеё к полному его отсутствию, ответила Ашната и, достав из сумки конспекты, начала читать.
«Три мировые религии: христианство, ислам, буддизм, индуизм....Наверное, сейчас он едет домой и в машине слушает аудиокнигу Кинга. Католицизм, христианство, православие, лютеранство... Сегодня на нем синие джинсы и бордовое поло. 95 тезисов Мартина Лютера от 31 октября 1517 года. Наверное, сегодня он не вспоминал меня. Да что такое! Ислам зародился в четвертом веке нашей эре, самая молодая из мировых религий. Собор Святого Петра в Риме...»,- мысли перемешались. Смотря в конспект, она не могла сосредоточиться, читая знакомые буквы, она видела его лицо. Достав из сумочки телефон, она посмотрела, не было ли новых звонков или сообщений. На сенсорном экране было много отпечатков её пальчиков, которые через каждые десять минут включали и выключали телефон. «Скоро он будет дома. А может быть уже дома. Три дня назад, да, ровно в это время он звонил мне. В последний раз», - её мысли никак не могли сосредоточиться на учебе. Отбросив конспект, она подошла к окну. Комната была пустой. Открыв настежь окно, она впустила свежий воздух, который был рад наполнить своей свежестью спящие стены. Закрыв глаза, она отдалась силе ветра, бесцеремонно ворвавшемуся в душную комнату. Развивая золотые волосы, он играл с ними, то вздымая вверх, то развеивая их. Играя, он словно подбрасывал ребенка на качелях. По наитию, Ашната раскрыла руки, готовая заключить в объятия все до одного его порывы. Некоторое время она стояла неподвижно, дыша ароматом свежих цветов. Снова этот запах ванили, ей так нравилось это приторное послевкусие. Маленькой она любила садиться у кухонного шкафа, брать оттуда пакетики с ванилью и пересыпать заветный порошок в руках как песок. Бабушка никогда не ругала её за эти шалости. Запах детства. Он пришёл к ней оттуда, и расстаться с ним сложно, даже будучи взрослой девушкой. Закрыв глаза, она такая юная и беззаботная оказалась в темной комнате. За фортепиано сидела её подруга. Музыка лилась, как быстрый горный ручеёк. «До сих я вспоминаю, как ты играла для меня Лунную сонату с закрытыми глазами. На мой вопрос, зачем ты это делаешь, ты отвечала, что хочешь почувствовать то, что чувствовал композитор, но лишить себя слуха невозможно, проще закрыть глаза. Колющая острота», - Ашната снова перенеслась в сладкие годы своей юности. Как тогда, она слышала любимую мелодию. «Сколько раз слушаю её, а чувства те же: мурашки бегают и по телу и в душе. Всю жизнь возвращаюсь к этой ангельской мелодии. Её не мог написать счастливый влюбленный, так же её не может прочувствовать счастливый любящий. В ней столько боли, столько....», - она по- прежнему стояла у окна с закрытыми глазами, обхватив себя руками за плечи. Солёная на вкус слеза скатилась по щеке, оставляя влажный след на бархатной коже.