Айягу (а так звали этого раба и по совместительству фаворита) развлекал её примерно с месяца два. Но он был не образован и недалёк, и с ним Накии стало скучно. И потому уже вскоре у неё появились другие фавориты. Они начали набираться и из гвардии, и из дворцового окружения, но чаще всего они подбирались из молодых и привлекательных рабов, и бывало даже так, что Накия заводила одновременно трёх-четырёх молодых и выносливых жеребцов, настолько она вошла во вкус альковной жизни… По сути царица-мать завела себе гарем. Самый настоящий. Только состоявший из мужчин. А это совершенно уникальный факт для того времени на всём Ближнем Востоке. Иногда в её гареме находилось до двадцати молодчиков, от которых только требовалось одно. Что именно я пояснять не стану, всё и без моих пояснений понятно. А вообще это для Ассирийской империи было неслыханным делом! И это при том, что у ассирийцев женщина всегда по отношению к мужчине находилась в приниженном положении! Но разве для царицы-матери были писаны какие-либо законы? Она была выше их! Законы её не касались!
А ещё добавлю, что у Накии-старшей в её собственном гареме находились самого разнообразного происхождения юноши-наложники. Тут у неё имелись и халдеи, и эламиты, и нубийцы, и финикийцы, и греки, и даже для разнообразия она завела в нём негра. И нередко Накия со всеми ими и со своими одалисками прислужницами проводила в своём дворце тайные и очень архаичные обряды, посвящавшиеся богине Иштар, которые официально были запрещены за их крайнюю разнузданность и противоестественную извращённость, и их нельзя было где-либо даже упоминать.
Впрочем, Накия-старшая не гнушалась предаваться и другим развлечениям. Все знали, что ещё время от времени с ней делили ложе и девушки, которых она тоже придирчиво для себя подбирала. И никто не смел даже и словом обмолвиться по поводу всех этих её запретных шалостей, которые, конечно же, ни для кого не являлись тайной. Всем о них было известно. Ну и всем так же было известно, сколь крутой нрав был у царицы-матери, и что она никому ничего не прощала.
За то те, кто был предан ей, получали от неё поддержку буквально во всём.
***
Одно время в её фаворитах числился и князь Набуэль, приехавший из глухой дыры и собиравшийся покорять блистательную ассирийскую столицу. Тогда ему исполнилось едва семнадцать лет и он только-только переступил порог совершеннолетия. Ну, разумеется, мимо такого красавца Накия-старшая не смогла пройти мимо. Он быстро стал очередным её трофеем. Наверное, уже на тот момент двухсотым. Хотя Накия и не ввела его в свой гарем. Но именно благодаря ей этот халдейский князь возвысился при дворе и получил должность наместника в Приморье.
Впрочем, сейчас, по понятным причинам, он перешёл на сторону взбунтовавшегося Шамаша.
Но как бы Накия не казалась вечно молодой, однако и у этой женщины постепенно заканчивался запал, и она начинала несколько сбавлять в своих альковных похождениях обороты.
В последние года три в её резиденции уже реже устраивались разнузданные оргии, и вскоре она даже распустила свой мужской гарем (как я уже упоминал, единственный тогда на всём Востоке) и постепенно стала остепеняться.
Ну а когда её последним фаворитом стал юный греческий скульптор Филомей, она вообще перестала кого-либо призывать к себе в спальню кроме него.
И они уже зажили с Филомеем как супруги.
***
Накия обсуждала в мастерской своего юного фаворита его последние работы, когда ей сообщили, что в Южной Месопотамии бунтовщиками был захвачен Ур. Теперь на юге у Ассирии оставался только один оплот, Урук. И неизвестно сколько он продержится.
Встревоженная Накия оставила своего Филомея и порывистой походкой направилась в апартаменты царственного внука. Она застала там не только Ашшурбанапала, но и Главного глашатая. Ишмидаган докладывал Великому царю, как обстоят дела в Вавилонии. При виде Накии Главный глашатай прервался и почтительно приветствовал царицу-мать.
– Я уже всё знаю, – произнесла Накия.
Усевшись в кресло рядом с Ашшурбанапалом, она обратилась к Главному глашатаю:
– Сколько ещё может продержаться в Уруке Бел-ибни?
– Это всё будет зависить от того, сколько в городе осталось продовольствия, – ответил Ишмидаган.
– Я хочу знать точно, сможет ли Бел-ибни удержать в своих руках наш последний оплот на Юге? Ты можешь мне это сказать?
– Насколько мне известно, Бел-ибни успел создать в Уруке большие запасы зерна, так что там ещё что-то имеется… Думаю, что он сможет продержаться ещё с месяц-другой… Или около того, госпожа.
– Вот видишь… к чему привела твоя мягкотелость, – обернулась резко к Ашшурбанапалу Накия. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не доверял этому Шамашу! Я ведь предупреждала, что он скрывает свои истинные намерения… И вот, сам теперь видишь…Дождались! А что от карлика, от него есть какие-то известия?