— Д…Джай-на! — закричал он, вскакивая и трясущейся рукой указывая в мою сторону. — Джай-на!
Злые духи? Где⁈
В следующий миг Шут вскинул руку, напоминая о моём обещании молчать, и я поняла, что за злого духа мужчина принял меня.
Его приятель с не меньшим ужасом уставился на нас, а затем оба с громкими криками «Джай-на!» побежали в сторону остальных костров.
Я посмотрела на Джастера и сама чуть не вскрикнула от неожиданности и страха.
Вместо лица под капюшоном была белая равнодушная маска. Только вот прорези глаз этой маски полыхали холодным изумрудным огнём.
Отблески костра играли кровавым пожаром на сбруе, серебре отделки и полумесяце на груди Шута, отражались в горящих глазах чёрного, как ночь, наймара, и, не знай я Джастера, сама бы сейчас неслась следом за мужчинами в полном ужасе от явившегося из темноты злого духа.
Хотя… мой наймар наверняка выглядел так же страшно, а белый парн с серебряным шитьём тоже не добавлял доверия и миролюбия…
Но маска? Откуда у Джастера эта маска? Зачем она ему? И глаза… Этот цвет… Я видела его однажды, когда Шут накормил меня снежноягодником. И потом, в зеркале также ярко горели глаза того мальчишки… Но тот мальчишка умер и он был совсем не похож на Шута. А снежноягодник…
Ох, Джастер тогда, конечно, проучил меня за несдержанность и любопытство, но почему-то я всё больше была уверена, что та его шутка была не просто шуткой.
Великие боги, сколько же я всего ещё не знаю…
По-прежнему не говоря ни слова, Джастер направил наймара к горящим кострам, где весёлые разухабистые голоса сменились тревожными криками. Голоса людей и животных мешались, между кострами метались тени, женщины кричали, мужчины хватались за оружие.
А ещё вкусно пахло едой. Я сглотнула, надеясь, что в животе не будет громко урчать от голода.
Блики костров озаряли что-то вроде остатков широкой площади, когда-то окружённой домами. Теперь от многих из этих домов оставались только полуразрушенные стены. Но один большой дом был цел, в его окнах и дворе горели светильники, ворота в высокой стене были распахнуты. За ними я видела край загона, в котором стояли странные длинноухие животные, похожие на маленьких лошадей. Во дворе мелькали полуголые мужчины в одних штанах, слышались испуганные женские голоса.
Но что это за город, и почему Джастер так разозлился?
Под копытами моего наймара глухо отозвалась утоптанная земля. Наймар Шута по-прежнему ступал бесшумно, но нас уже заметили.
Около двух десятков таких же бородатых и тёмнокожих мужчин, каких мы видели у сторожевого костра, в широких подпоясанных одеждах и с покрытыми головами, вооружённых кривыми широкими мечами, выстроились цепью, закрывая собой ворота. Теперь я увидела, что во дворе дома под вооружённой охраной сбились в кучку женщины в разноцветных парнах и около десятка мужчин без оружия. Почему-то их вид мне показался странным, но я не могла понять, что там не так.
— Стой! Не смей приближаться, проклятый джай-на! Я — Сафар из Гаруди, прославленный своей доблестью и удачей, чья сила подобна карающему удару Тёмноокого, а быстрота — молнии, приказываю тебе остановиться! У меня есть амулет, который уничтожит тебя и все твоё племя! Сам благословенный Верховный Взывающий Онферина Ёзеф дал мне его, да пошлёт Тёмноокий ему долгие годы!
Один из вооружённых мужчин выступил вперёд, выставив перед собой руку, сжатую в кулак. Он говорил громко и вызывающе, но в гортанном голосе я услышала скрываемый страх. Только теперь я осознала, что сейраз и в самом деле позволил мне понимать чужую речь.
— Моё племя, говоришь? — Джастер ответил низким незнакомым голосом. — Ты сможешь уничтожить меня и моё племя, человек⁈
Растерянный Сафар не успел ничего ответить, как ночь разорвал хохот. Маска открыла рот, на её лице отражалось веселье, только было в этом смехе что-то такое, отчего по спине пробрало холодом.
«Моё племя между богами и демонами»…
Для того, чьё ремесло — убийство и у кого магия Бездны в крови — конечно, такая угроза — это смешно.
Только вот я никогда не слышала, чтобы Шут смеялся так страшно.
Стоявшие люди встревоженно переглядывались. Они уже поняли, что имеют дело не со злым духом, но пока не знали, что им делать дальше.
— Сам благословенный Верховный Взывающий храма Онферина Ёзеф дал тебе амулет, значит… — Джастер без малейшего признака веселья смотрел на предводителя, который заметно побледнел. — Так ты поэтому осмелел настолько, что устроил в моём городе своё логово, Сафар-Шакал?
Что⁈ Это разбойники? Снова⁈ Великие боги, да за что мне это…
Лицо Сафара потемнело от ярости, пальцы на рукояти меча сжались.
— Следи за своим языком, незнакомец! Иначе я отрежу тебе его и заставлю съесть сырым за твои похабные речи!
— И скольких ты уже убил, м? — Джастер знакомо приподнял голову, словно прислушиваясь к чему-то. Глаза маски были прикрыты. Угрозы, как и сами разбойники, его ничуть не волновали.
Краем глаза я заметила движение. Один из мужчин, охранявший женщин во дворе, подбежал к предводителю и что-то зашептал ему на ухо.
— Что⁈ А…Ашу Сирай? — глаза Сафара расширились, а гнев сменился недоверчивостью. Забыв о нас, он ухватил шептуна за ворот.
— Ты лжёшь, Иншал!.. Всем известно, что нет такого храма, где бы не прокляли имя Безликого! На этом отступнике гнев самого Тёмноокого! Никто не способен укрыться от гнева всеведающего Сурта! Ашу Сирай давно сдох в пустыне, а его кости растащили шакалы! Я сам это слышал! Этот негодяй просто дурачит нас своей глупой маской!
Что⁈ Проклят во всех храмах самим Суртом⁈ Джастер⁈ Он… он отступник?
И он так спокойно в храм этого самого Сурта едет⁈
Великие боги, я ничего не понимаю…
— Без… бездушная, мой господин, — хрипел в ответ доносчик. — Смотрите, у него бездушная! И полумесяц! Он точно Взывающий!
— Кто ты такой⁈ — Сафар, оттолкнув говорившего, снова обратился к нам. — Отвечай немедленно, негодяй! Иначе я и мои люди!..
— Двести мужчин… — неторопливо протянул в ответ Джастер, не открывая глаз. — Сорок девять мальчиков и девочек. Больше сотни женщин… Замучены, изнасилованы и жестоко убиты тобой и твоими людьми. И ещё несколько сотен невинных душ проданы в рабство и принесены в жертву Сурту. Ты пытался постичь искусство Тёмноокого. Но тебе это не удалось, ведь для этого нужен дар, а Сурт не благословил тебя им. И правильно сделал, должен сказать. Так ответь, с каких пор сам Верховный Взывающий Ёзеф стал помогать таким мерзавцам, как ты, Сафар из Гаруди, прозванный Шакалом за свою подлость и хитрость, и прославленный на всю страну жестокими грабежами и убийствами?
Сафар в ярости зарычал и взмахнул своим кривым мечом, но в ночное небо взметнулся посох, навершие которого горело зелёным огнём. Глаза маски в гневе распахнулись и полыхали живыми изумрудами.
— Зная о запрете, ты посмел не просто прийти сюда, — загремел голос Шута. — Ты устроил в моём городе своё логово! Ты скрывался от правосудия, прикрываясь страхом перед моим именем! А теперь ты спрашиваешь, кто я такой и смеешь мне угрожать⁈
С навершия сорвалась молния и ударила в землю перед Сафаром. Тот попятился, но не выронил оружие. Остальные побросали мечи на землю и упали на колени, склоняясь перед Джастером до земли.
— Помилуй, Ашу Сирай! — разноголосица голосов взлетела вверх. — Помилуй, о величайший из величайших!
— Вставайте, трусливые псы! — Сафар яростно пнул ближайшего разбойника. — Это обманщик, разве вы не видите! Ашу Сирай никогда не интересовался женщинами, а у этого плута есть джихайен-маат! Вставайте, трусы, и деритесь! Ни один преданный Взывающий добровольно не придёт сюда и не станет прикрываться именем того, кто прогневал Тёмноокого! Сам Сурт привёл этого глупого нечестивца в наши руки! Раскройте ваши глаза, презренные собаки! Вставайте и убейте этого лживого сына шакала!