Под красным клеенчатым шатром — уличная забегаловка, не закрытая с лета. Пью кофе, выйдя из-под освещенного тента на площадь. Озабоченно и понуро движутся куда-то люди. Так отступает разбитая наголову армия. Так живут, смирившись с опустошающей город чумой. Как ни странно, внешне все выглядят вполне благополучно — приличные ботинки, куртки, плащи...
Хотя вот человек, идущий навстречу: интересно — старик, не старик? Седая, кудлатая, явно давно не мытая голова и пегая борода клочьями. Халс или Веласкес? Скорее Веласкес. Бредет в сером пиджаке, в не по росту коротких брюках и китайских тряпичных тапочках на белой резиновой подошве. В таких бегают летом дети и старушки стоят в церквях. Они быстро снашиваются, отклеивается тонкая подметка, и большой палец без труда протирает дырку. Старик легконогий, с черным пакетом в правой руке, свободную левую греет в кармане. Пожалуй, не горький пьяница. Он свободен тем, что не обременен никаким чаемым всеми вокруг теплом, уютом, обставленным углом. Нет ничего для него. А зима здесь не милует и пощады не знает. Он идет и жив, лишь пока того хочет Бог. И вот за ним, за единственным здесь — я чувствовал это — неслышно следовал ангел, а может, и Сам Христос шел за ним.
Алоэ
В ноябре, когда я расхворался, одна пожилая сердобольная женщина принесла мне мешочек сушеных лекарственных трав и побег алоэ, или, говоря по- русски, столетника. Травы — ромашку и зверобой — следовало заваривать и отвар пить, а с ростков алоэ обрезать кожу до мякоти и эту мякоть жевать. Я поместил колючий зеленый отросток в банку с водой и время от времени, когда не забывал и не ленился, отделял ножом небольшой побег, счищал с него кожицу и жевал горьковатое прозрачное желе. Это жевание и питье трав и чаев с малиновым, земляничным, облепиховым и брусничным вареньем, а также клюквенного морса помогло, и я наконец выздоровел.
Побег алоэ остался стоять в банке с водой, которую я иногда менял, когда она убывала. Растение, по всей видимости, чувствовало себя у меня совсем неплохо и даже пошло в рост светлыми молодыми листами, а после Рождества внизу, у прежнего обреза, появились тонкие водянистые нити корней.
На прошлой неделе, в среду, я попросил Катерину принести горшок и немного земли из подпола. В тот же день я впервые в жизни посадил цветок. Вышло несколько кривовато, хотя я очень старался и переживал. Первое время растению было не очень уютно в непривычной земле, но оно свыкается со своим новым положением. Теперь нужно будет найти подходящий колышек и сделать ему подпорку.
Сглаз
Галина-слепая опять организовала причащение болящих старушек, и поутру, невзирая на лютый мороз, мы отправились на Центральный поселок, как именуется административная часть Берендеева. В однокомнатной квартире собрались тринадцать бабок, большая половина из которых были совершенно глухи.
Провел общую исповедь, вышло что-то вроде колхозного собрания. Увы, большинство старух уже неисправимо неправославные. Они внецерковные, и священник для них — лицо, которое может и должно защитить «от колдовства», «от сглазу», «от соседки-ехидины». Две бабки когда-то услышали от прежних батюшек: «Никакая пища не сквернит человека» — и услышанное накрепко определило их отношение к посту. Другие пытаются оправдываться:
— Мы и так все время постимся, пенсию-то не платят...
Спрашиваю:
— Ну, хотя бы сегодня не ели?
Одна особо благообразная бабулька отвечает:
— Нет, только рот молочком смочила, а то сушит...
Ну и что такой скажешь? Неужели не причастишь?
После этого попросили освятить три квартиры. В каждой — по вдовой бабке. Освятил у одной, и та поведала:
— Вот, когда хозяин был жив, у нас такое случилось... На майские ему говорю: давай матрасы вынесем проветрить. Подняли с кровати его матрас, а под ним спички рассыпаны — штук тридцать... Я значения-то не придала сразу, а надо было их взять и попрыскать святой водой! А хозяин собрал те спички и пошел на двор: говорит, сейчас буду их жечь, и, если наколдовать нам хотели, колдунья и выйдет. И когда зажег он, спички- то эти, соседка наша на улицу выскочила! Вот как это? Правда, с того времени дед прибаливать стал, теперь уж второй год, как нет его... Вот как мне не думать на нее? И сегодня, незадолго перед вами пришла она ко мне. Газ, мол, у нее вдруг кончился, щи ей подогреть понадобилось! И не уходит ведь! Я думаю: скорее бы ты ушла, вот-вот батюшка подойдет дом святить... Ну вот как мне не думать-то на нее, а?