– Камеру в вашей тюрьме, вот что, – мрачно ответил Жак.
– Камеру? – изумился тюремщик.
– Да, самую тесную и темную; да и та, пожалуй, будет слишком хороша для меня.
– Но почему?
– Потому что я страшный преступник.
– Какое же преступление вы совершили?
«В самом деле, что же я такое совершил?» – подумал Жак; он совсем и забыл выдумать какое-нибудь приличествующее случаю преступление. Хоть бедняга Жак и назвал себя «малым не промах», он отнюдь не блистал быстротой соображения; вот почему он не нашел ничего лучшего, как повторить вопрос тюремщика:
– Какое преступление?
– Да, какое?
– Угадайте,– сказал Жак, а про себя добавил:
«Этот молодчик должен получше меня разбираться в преступлениях; пусть он перечислит их, а я что-нибудь да выберу».
– Убийство?
– Ну что вы!– возмутился Жак при одной мысли о том, что его могут причислить к убийцам. – За кого только вы меня принимаете, дружище?!
– Так, может быть, вы украли? – продолжал тюремщик.
– Украл? Как бы не так!
– Ну так что же вы сделали, в конце концов? – нетерпеливо крикнул тюремщик. – Мало объявить себя преступником, надо сказать, какое ты совершил преступление.
– Но если я сам заявляю, что перед вами стоит негодяй, мерзавец, которого надо колесовать, вздернуть на виселицу!
– Преступление! Говорите, какое вы совершили преступление, – бесстрастно твердил тюремщик.
– Какое, хотите вы знать? Хорошо. Я предал друга.
– Ну, какое же это преступление? Прощайте,ответил тюремщик и запер окошечко.
– Не преступление? Друга-то обмануть– не преступление? Но что же это, по- вашему?
И, схватив дверной молоток, Жак Обри принялся стучать еще сильнее.
– Что там случилось? – послышался голос другого человека, только что подошедшего к воротам.
– Да сумасшедший какой-то, во что бы то ни стало хочет попасть в Шатле, – ответил сторож.
– Ну, если это сумасшедший, его надо отправить в больницу, а не в тюрьму.
– В больницу! – заорал Жак, удирая во все лопатки. – Нет, черт возьми! Я хочу именно в Шатле; больница мне совсем ни к чему. Пускай туда отправляют нищих и убогих. Ну скажите, слыханное ли дело, чтобы в больницу клали человека, у которого в кармане позвякивают тридцать парижских су? В больницу! Видали вы таких умников, как этот тюремщик, уверяющий, будто обмануть друга не преступление! Значит, попасть в тюрьму удостаивается лишь тот, кто убил или ограбил. Ого! Но если этого и не случилось, то вполне могло случиться… Ура, нашел! Вот мое преступление – я обманул Жервезу!
И Жак Обри опрометью бросился к дому своей возлюбленной, молоденькой вышивальщицы, единым духом взбежал по лестнице, а в ней было не менее шестидесяти ступеней, и с разбегу влетел в комнату, где миловидная девушка в простеньком домашнем платье гладила кофточку.– Ах, сударь,кокетливо вскрикнула она,как вы напугали меня!
– Жервеза, дорогая, – воскликнул Жак, пытаясь заключить ее в объятия, – ты должна меня спасти!
– Погодите, погодите минутку, – заслоняясь наподобие щита утюгом, отвечала Жервеза. – Скажите-ка лучше, гуляка вы этакий, где вы пропадали целых три дня?
– Ну, я виноват, виноват, Жервеза! Но если бы ты знала, как я несчастен! И я люблю тебя.
Видишь, попав в беду, я поспешил прямо к тебе.
Разве это не лучшее доказательство любви?
Повторяю, Жервеза. – ты должна меня спасти!
– Так, так, понимаю: вы напились где-нибудь в кабачке и затеяли драку; а теперь вас разыскивают, чтобы упрятать в тюрьму. Вот вы и прибежали к своей покинутой Жервезе, чтобы просить у нее приюта и помощи. Нет, сударь, отправляйтесь в тюрьму и оставьте меня в покое!
– Как раз этого-то я и добиваюсь, милая крошка! Я хочу в тюрьму, а негодяи сторожа меня не впускают.
– Господи помилуй! Жак, да ты что, рехнулся? – тоном самого нежного участия спросила Жервеза.
– Вот-вот, и они тоже говорят, что я рехнулся, и хотели даже упрятать меня в сумасшедший дом; а я во что бы то ни стало должен попасть в Шатле!
– В Шатле? Но зачем, Жак? Шатле – ужасная тюрьма. Говорят, туда гораздо легче попасть, чем выйти оттуда.
– И все-таки это необходимо! – воскликнул Жак. – Понимаешь ли, необходимо! Только таким путем я могу его спасти.
– Кого?
– Асканио.
– Как, этого красивого юношу, ученика вашего друга Челлини?
– Да-да, Жервеза! Его посадили в Шатле. И что всего ужаснее – по моей вине!
– Господи боже! – воскликнула Жервеза.
– Вот почему, – сказал Жак, – я должен попасть в тюрьму, я должен спасти его!