– Что ж,сир,– сказал Челлини,– если вы так милостивы к своему недостойному слуге, я воспользуюсь этим и попрошу вас только об одном: помилуйте беднягу школяра, который поссорился с виконтом де Марманем на набережной, против Шатле, и во время дуэли проткнул виконта шпагой.
Все придворные были поражены скромностью этой просьбы и в первую очередь госпожа д'Этамп; она изумленно глядела на Челлини, думая, что ослышалась.
– Черт побери!– воскликнул Франциск I.– Вы желаете не более и не менее, как заставить меня воспользоваться правом помилования, ибо еще вчера канцлер говорил, что преступник заслуживает виселицы!
– О сир,– воскликнула герцогиня,– я сама хотела вступиться за этого молодого человека.
Дело в том, что я недавно имела вести от Марманя. Виконту гораздо лучше, и он просил меня передать, что сам искал ссоры со школяром…
Как его зовут, маэстро Челлини?
– Жак Обри, сударыня.
– И что этот Обри ни в чем не повинен. Мой вам совет, сир, не спорьте с Бенвенуто и поскорее исполните его просьбу, пока он не спохватился и не попросил чего-нибудь большего.
– Хорошо, маэстро, будь по-вашему,– сказал Франциск I.– Недаром говорит пословица: «Кто дает быстро– дает вдвойне». Поэтому пусть приказ об освобождении отправят немедленно.
Слышите, канцлер?
– Да, сир, все будет исполнено.
– А вас, дорогой маэстро Челлини,– продолжал Франциск I,– я попрошу зайти в понедельник в Лувр. Мы с вами потолкуем о мелочах, которыми с некоторых пор пренебрегает мой казначей.
– Но разве вашему величеству неизвестно, что двери Лувра…
– Ничего, ничего! Лицо, давшее этот приказ, отменит его. Это была военная мера, ну, а поскольку нас окружают теперь одни друзья, военное положение отменяется.
– Отлично,сир!– воскликнула герцогиня. – Но, если вы, ваше величество, так великодушны, выполните и мою просьбу, хоть я не имею ничего общего с Юпитером.
– Зато,сударыня,у вас много общего с Данаей¹,– заметил вполголоса Бенвенуто.
[¹Даная– по древнегреческому мифу, прекрасная девушка, пленившая своей красотой бога Зевса (Юпитера).] – В чем же заключается ваша просьба, сударыня? – спросил Франциск I, не расслышавший колкости Челлини.– И поверьте, герцогиня, наше желание угодить вам неизменно и не зависит от случая, пусть даже самого торжественного.
– Благодарю вас, сир! Я прошу ваше величество оказать честь господину д'Эстурвилю и в понедельник на будущей неделе подписать брачный контракт моей юной подруги мадемуазель д'Эстурвиль и графа д'Орбека.
– Но какая же это милость?– воскликнул Франциск I.– Это удовольствие, и прежде всего для самого короля; я еще останусь вашим должником, сударыня, клянусь вам!
– Значит,сир, условлено: в понедельник?переспросила герцогиня.
– В понедельник,– ответил король.
– А разве не жаль, герцогиня, что к этому торжественному дню у вас не будет заказанной вами Асканио золотой лилии?– спросил вполголоса Бенвенуто.
– Конечно,жаль,– отвечала госпожа д'Этамп.Но что ж поделать,ведь Асканио в тюрьме.
– Да, но зато я на свободе,– возразил Бенвенуто. – Я охотно закончу лилию и принесу ее вам, сударыня.
– О! Если вы это сделаете, я, честное слово, скажу…
– Что вы скажете, сударыня?
– Скажу, что вы очень любезны.
С этими словами герцогиня протянула Бенвенуто ручку, и художник, спросив взглядом разрешения короля, галантнейшим образом запечатлел на ней поцелуй.
В эту минуту кто-то слабо вскрикнул.
– Что случилось? – спросил король.
– Простите, ваше величество,– сказал прево,это моя дочь; ей дурно.
«Бедняжка! – подумал Бенвенуто. – Она решила, что я предал ее».
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Брак по расчету
Бенвенуто собирался уехать из Фонтенбло в тот же вечер, но Франциск I так его удерживал, что пришлось переночевать в замке.
К тому же с присущей ему решительностью художник задумал покончить на следующий же день с одной давно затеянной интригой. Это дело совсем не относилось к происходящим событиям, и Бенвенуто желал завершить его, прежде чем целиком займется судьбой Асканио и Коломбы.
Итак, он поужинал и даже позавтракал наутро в замке и лишь в полдень, распрощавшись с королем и с герцогиней д'Этамп, отправился в сопровождении Жана-Малыша в обратный путь.