Наступила минута мучительного ожидания. Удивленные Паголо и Скоццоне молчали под хмурым взором учителя.
— Предательство! — прошептал наконец Паголо, чувствуя себя глубоко униженным. — Предательство!
— Да, несчастный, — ответил Челлини, — предательство, но только с твоей стороны!
— Что ж, Паголо, вам хотелось его видеть. Вот и он! — сказала Скоццоне.
— Да, вот и он, — пробормотал Паголо, которому было стыдно, что с ним так обращаются в присутствии любимой женщины. — Только у него есть оружие, а у меня ничего нет.
— Я принес тебе оружие! На, держи! — крикнул Челлини, отступая на шаг и бросая к ногам Паголо шпагу, которую держал в левой руке.
Подмастерье молча глядел на оружие, не двигаясь с места.
— А ну-ка, живо! Бери шпагу и поднимайся! — приказал Челлини. — Я жду.
— Дуэль? — пролепетал Паголо, стуча от страха зубами. — Но разве могу я принять вызов такого сильного противника?
— Хорошо, — согласился Челлини, перекидывая шпагу из одной руки в другую, — я буду драться левой рукой — тогда наши силы сравняются.
— Мне драться с вами? С моим благодетелем? С человеком, которому я всем обязан! Ни за что! — воскликнул Паголо.
Бенвенуто презрительно усмехнулся, а Скоццоне отступила на шаг, даже не пытаясь скрыть овладевшее ею чувство омерзения.
— Не мешало бы вспомнить о моих благодеяниях до того, как ты собрался отнять у меня женщину, вверенную вашей с Асканио чести! — отвечал Бенвенуто. — А теперь поздно, Паголо, защищайся!
— Нет, нет, не надо, — лепетал трус, пятясь на коленях от Бенвенуто.
— Ну что ж, не хочешь драться, как подобает честному человеку, — я накажу тебя, как негодяя.
И, говоря это, Челлини с бесстрастным выражением лица вложил шпагу в ножны и, вынув кинжал, медленным, но твердым шагом стал приближаться к Паголо. Скоццоне, вскрикнув, бросилась между ними. Бенвенуто спокойно отстранил ее одним лишь движением, но таким властным, словно рука его принадлежала бронзовому изваянию; девушка, чуть живая от страха, упала в кресло. А Челлини, продолжая наступать, прижал злосчастного ученика к стене и приставил к его горлу кинжал.
— Молись перед смертью, — сказал он, — тебе осталось жить всего пять минут.
— Пощадите! — придушенным голосом завопил Паголо. — Пощадите! Не убивайте меня!
— Что? — воскликнул Челлини. — Ведь ты знал мой нрав и, однако, соблазнял Катерину. Я все слышал, все до единого слова! И ты еще смеешь просить о пощаде! Да ты что, смеешься надо мной, Паголо?
И Бенвенуто сам разразился смехом, но таким резким, таким жутким, что Паголо задрожал от ужаса.
— Учитель, учитель! — вскричал подмастерье, чувствуя, что острие кинжала щекочет ему горло. — Это не я! Это она! Да, она сама увлекла меня!
— Клевета, предательство, трусость! Когда-нибудь я сделаю скульптурную группу из этих трех чудовищ, и на нее страшно будет взглянуть. Так, значит, это она тебя увлекла? Несчастный! Не забывай, что я находился здесь и все слышал.
— О Бенвенуто, — умоляюще сказала Катерина, — разве вы не понимаете, что он лжет?
— Да, — ответил Бенвенуто, — я прекрасно понимаю, что он лжет, как и лгал, обещая жениться на тебе, но будь покойна: он получит сполна за эту двойную ложь.
— Что ж, накажите меня, — воскликнул Паголо, — но будьте милосердны, не убивайте!
— Ты лгал, говоря, что она тебя увлекла?
— Да, лгал, виноват я сам; но я безумно ее полюбил, вы сами знаете, учитель, до чего доводит человека любовь.
— И ты лгал, говоря, что готов жениться на ней?
— Нет, учитель, на этот раз я не лгал.
— Значит, ты действительно любишь Скоццоне?
— Да, я люблю ее! — ответил Паголо, понимая, что сила страсти — единственное оправдание в глазах Челлини. — Я люблю ее, — повторил он.
— Ты, значит, утверждаешь, что не лгал, обещая жениться на ней?
— Не лгал, учитель.
— Ты сделал бы ее своей женой?
— Да.
— Отлично! Так бери Катерину, я отдаю ее тебе.
— Что вы сказали? Вы пошутили?
— Нет, Паголо, я никогда еще не был так серьезен. А если не веришь, погляди на меня.
Паголо робко взглянул на Челлини и по выражению его лица увидел, что он каждую минуту может превратиться из судьи в палача. Юноша со вздохом опустил глаза.
— Сними это кольцо, Паголо, и надень его Катерине.
Подмастерье послушно исполнил первое приказание.
Бенвенуто сделал Катерине знак, девушка подошла.
— Протяни ему руку, Скоццоне, — велел Челлини.
Скоццоне повиновалась.
— Делай то, что тебе приказано, Паголо, — продолжал Бенвенуто.