— Какая чудесная безделушка! — воскликнул король, протягивая руку к золотому цветку.
— Не правда ли, ваше величество? — сказал Бенвенуто, будто невзначай отводя руку. — Работа заслуживает того, чтобы герцогиня щедро вознаградила юного мастера, не правда ли?
— Именно это я и собираюсь сделать, — ответила герцогиня д’Этамп, — причем моей награде позавидует сам король.
— Но вы же знаете, мадам, что, несмотря на ценность награды, Асканио предпочитает совсем другое. Что поделаешь, герцогиня! Мы, художники, народ своенравный и часто пренебрегаем тем, чему, по вашим словам, позавидовал бы сам король.
— И все же Асканио придется довольствоваться той наградой, которую предложу ему я, — краснея от гнева, ответила герцогиня. — Я уже сказала вам, Бенвенуто, что не изменю своего решения.
— В таком случае, ты скажешь мне по секрету, чего хочет Асканио, и, если это не слишком трудно, мы постараемся уладить дело, — снова протягивая руку за лилией, произнес Франциск I.
— Взгляните повнимательнее на эту вещицу, ваше величество, — сказал Бенвенуто, передавая Франциску I золотой цветок. — Хорошенько рассмотрите каждый лепесток, и вы поймете, что для такого шедевра нет достойной награды.
При этих словах Бенвенуто устремил на герцогиню пронзительный взгляд, но она так хорошо владела собой, что и бровью не повела, когда лилия очутилась в руках Франциска I.
— В самом деле, вещь чудесная, — ответил король. — Но где вы отыскали этот великолепный бриллиант, который так сверкает в чашечке цветка?
— Это не я, ваше величество, — с обезоруживающим простодушием ответил Челлини. — Бриллиант дала моему ученику сама герцогиня.
— Я никогда не видел у вас этого камня, герцогиня. Откуда он?
— Откуда? Очевидно, оттуда же, откуда берутся и другие бриллианты: из алмазных россыпей Гузерата или Голконды.
— О, ваше величество, у этого бриллианта своя история, и, если вам угодно, я расскажу ее, — предложил Бенвенуто. — Мы с ним старинные друзья: этот камень трижды побывал в моих руках. Первый раз я украсил им тиару его святейшества папы; затем, по распоряжению Климента VII, я вделал его в крышку требника, подаренного его святейшеством императору Карлу Пятому, а Карл Пятый велел вставить его в перстень, желая, очевидно, иметь этот камень на всякий случай при себе — ведь он стоит дороже миллиона. Ваше величество, наверное, заметили у императора перстень?
— В самом деле! — воскликнул король. — При нашей встрече в Фонтенбло я видел у него кольцо с таким камнем. Каким же образом бриллиант попал к вам, герцогиня?
— Да-да, расскажите, пожалуйста, как эта драгоценность перешла от императора к вам! — проговорила Диана, и глаза ее заблестели от радости.
— Если бы этот вопрос задали вам, госпожа Диана, — заметила герцогиня д’Этамп, — вы, разумеется, не затруднились бы на него ответить — ведь некоторые интимные вещи вы рассказываете не только своему духовнику.
— Однако вы так и не ответили на вопрос короля, мадам, — пропустив мимо ушей колкость, заметила Диана де Пуатье.
— Так как же все-таки попал к вам этот бриллиант? — повторил Франциск.
— Спросите у Бенвенуто, — ответила герцогиня, бросая своему противнику последний вызов.
— Говори, Челлини, да поскорей, мне надоело ждать, — приказал король.
— Хорошо, — ответил Бенвенуто. — Должен сознаться, что при виде этого камня у меня, как и у вас, сир, зародились странные подозрения. Вы знаете, ваше величество, мы с герцогиней одно время были врагами; вот мне и хотелось узнать какую-нибудь тайну, которая уронила бы ее в ваших глазах. Я принялся за поиски и узнал…
— Что именно?
Челлини бросил быстрый взгляд на герцогиню и увидел, что она улыбается. Такое сомообладание, свойственное ему самому, понравилось художнику, и, вместо того чтобы одним ударом покончить с ней, он решил продлить поединок, как это делает уверенный в себе борец, желая блеснуть силой и ловкостью при встрече с достойным противником.
— Так что же ты узнал? — настаивал король.
— Я узнал, что герцогиня попросту купила бриллиант у ростовщика. Кстати, ваше величество, хочу вам сообщить следующее: вступив в пределы Франции, император истратил очень много денег, он даже вынужден был заложить бриллианты. А госпожа д’Этамп с истинно королевской щедростью скупает то, что Карл не может сберечь по бедности.